Открываемым текстом

В Воронеже завершился IX Международный Платоновский фестиваль искусств. «Огонек» узнал, как поздравил Андрея Платонова со 120-летием один из самых заметных культурных форумов страны.

Анна Сабова, Воронеж — Москва

Во время Платоновского фестиваля Воронеж чем-то напоминает Авиньон в дни одного из главных театральных событий для Европы. Даже не размахом и громкими именами участников, а насыщенностью и плотностью культурной жизни. В эти дни Воронеж без преувеличения живет только фестивалем. О Платонове и театре здесь говорит всё: афиши на тумбах едва успевают менять — каждый день новая премьера. Сам же писатель обращается к гостям и землякам чуть ли не с каждой второй яркой майки и холщовой сумки — товары с броскими платоновскими цитатами тут сметают первым делом. А на улице только и разговоров о том, что смотреть сегодня вечером. Многие спектакли совпадают по времени, поэтому споры серьезные.

— Только посмотри на швейцарцев! Как гениально просто все сделано: бумажки в воздухе летают и гимнасты на тросах качаются, а целая история жизни как на ладони…

— Говорю тебе — бельгийцы всех сделали. Я на репетиции просто офигевал: ты когда-нибудь видела, чтобы живой актер шел по лесу высотой с кукольный домик? Это они так кадр выстроили и масштаб подогнали! А чечетка в четыре пальца?!..

— Ладно, одно действие циркачей посмотрим, а в антракте метнемся на бельгийцев.

Как худрук Платоновского фестиваля готовил его программу

По насыщенности театральной части программы Платоновский фестиваль вполне может поспорить с любым столичным: здесь и знаменитый спектакль Льва Додина «Братья и сестры», и «Русский роман» Марюса Ивашкявичюса, нашумевшая «Река Потудань» псковского режиссера Сергея Чехова, премьеры московского «Сатирикона» и Воронежского Камерного театра. И это только отечественная часть программы. Впрочем, с прошлого года не обошлось без корректировок.

— В этом году мы решили точнее выверить баланс между экспериментом и классикой,— признался в беседе с «Огоньком» художественный руководитель фестиваля Михаил Бычков.— Хотя ничего традиционного в том, что мы показываем, в принципе, нет — это просто живой театр.

Театральный разъезд

Редкое событие Платоновского фестиваля укладывается в рамки не то что какого-то определенного жанра — одного вида искусства. Например, в спектакле «Холодная кровь» актеров почти не видно. Да, они выходят на большую сцену, но все действие происходит на крохотных передвижных сценах с самодельными декорациями. А на них играют только руки: они рождаются, взрослеют, живут, танцуют, любят друг друга и умирают в кукольных декорациях. Операторы с ловкостью танцоров летают с камерами по сцене, выстраивая кадр. Голос за сценой рассказывает о смертях героев — трагических, внезапных, предсказуемых, иногда даже смешных. Словом, съемочная площадка на театральной сцене.

Причем, кажется, создатели «Холодной крови», бельгийский хореограф и танцовщица Мишель Анн де Мей и оскароносный режиссер Жако Ван Дормаль, нарочно обнажили всю театральную машинерию, сорвали со сцены занавес и с порога выдали публике все секреты из мира кино, чтобы показать — настоящее волшебство видно только из зрительного зала. Умело выставленные свет и камера, детская игрушка, немного дыма — и на экране над сценой самолет влетает в грозовое облако. Четыре наперстка, черно-белая пленка, немного блесток с мишурой — и две руки так лихо бьют чечетку, что ей позавидовал бы и Фред Астер. Калейдоскоп из зеркал, рука в резиновой перчатке, темнота зала и новогодняя гирлянда — ну чем не космос?

— Мне кажется, что руки могут выразить всё,— делится с «Огоньком» танцор спектакля Фрауке Мариен.— Не могу придумать ни одной эмоции, которую нельзя было бы «станцевать» кистью. И грусть, и возбуждение… Может, сложнее сохранить все движения достаточно маленькими перед камерой — мы все-таки играем на маленькой сцене. Остальное зависит от воображения тех, кто сидит в зале.

На воронежском фестивале даже цирк выходит за все мыслимые рамки.

Пока на сцене рыцари в полном обмундировании выписывают акробатические этюды, поют а капелла, а вместо ветряных мельниц вдруг бросают вызов платкам, пляшущим в воздушных потоках, зрители еще недоумевают. Но когда обрывочные и сшитые белыми нитками сценки складываются в печально-радостное посвящение памяти Жюли Финци, жены и соратницы знаменитого Даниэле Финци Паска — клоуна и режиссера церемонии открытия туринской и сочинской Олимпийских игр, зал рукоплещет уже каждому трюку. Будь то акробаты, взлетающие под потолок в вихре алых лепестков, монолог итальянской клоунессы о собачьей преданности — на чистом русском языке или экзерсис, с которым гимнастка неловко справляется лишь со второго раза. В конце концов, компания Даниэле Финци Паска тем и известна, что чистая случайность в этой клоунаде запросто может оказаться творческим штрихом, который лишь высвечивает искренность лицедеев.

— Мы говорим о клоунаде разговорной, о клоунаде, в которой говорят, а не ограничиваются пантомимой,— рассказывал Даниэле Финци Паска за несколько месяцев до приезда в Россию.— Мы говорим друг другу разные вещи, мы притворяемся, что мы очень умные. Но на самом деле мы хотим говорить только сердцами. И пока мы говорим — а говорить мы можем что-то сложное,— мы постепенно, постепенно вас обнимаем. И всё — зритель в объятиях.

Глядя на толпы воронежцев, расходящихся по домам и оживленно спорящих после каждого вечернего спектакля, невольно ловишь себя на мысли: Платоновский фестиваль все-таки в первую очередь событие театральное, хотя в его программе и выставка «Великий Эрьзя», концерты знаменитой исполнительницы португальских фаду Аны Моура, а также музыкантов с Фарерских островов, Кабо-Верде и ЮАР, исполнителей классической музыки из Южной Кореи, Германии и России. А еще спектакль «Пепел», который знаменитый хореограф Орельен Бори построил на классическом индийском танце кучипуди, и хореографическое шоу «Космос» высотного театра Grupo Puja!, которое открыло фестиваль.

— Знаете, на стадии запуска можно было бы ограничиться тем, чтобы сделать просто театральный фестиваль,— соглашается в беседе с «Огоньком» Михаил Бычков.— И все же нам показалось интереснее выйти за рамки театра, соединить его с музыкой и другими видами искусства, пусть театральная программа остается ядром фестиваль. Это массовое и задевающее самые разные группы зрителей искусство. Если смотреть по количеству проданных билетов, то большинство воронежцев и других гостей фестиваля идут, конечно, в театр.

Диалог с Платоновым

Выложенное картоном слово «любовь» догорает на опушке леса, люди ныряют в темную воду, чтобы исчезнуть в ней навсегда, а на фоне постапокалиптического пейзажа молодые побеги изо всех сил цепляются за жизнь. Поиски главных образов и смыслов в мире произведений Платонова первой в этом году начала выставка видеоработ современных художников «Штурм лабиринта», подготовленная Московским музеем современного искусства и музеем современного искусства ПЕРММ. В год 120-летия со дня рождения Андрея Платонова, кажется, именно его произведения стали площадкой для самых смелых экспериментов.

На премьере «14 красных избушек», истории о голоде 1930-х в прикаспийской деревне, первые строки Платонова на английском публика встречает доброжелательно, но когда революционные призывы внезапно перекрывает «Смуглянка» военных лет из фильма «В бой идут одни „старики"», зал настороженно затихает. А уж когда расхождение слов актеров с платоновским текстом в виде субтитров над сценой оказывается решительно комическим, атмосфера на спектакле нью-йоркской труппы Medicine Show становится совсем напряженной.

Как в Воронеже вручили Платоновскую премию

— Я в шоке от того, как они его прочли… — обсуждают в буфете во время антракта.

— Да не, нормально, кстати. Не найдешь ведь нормальный аналог на английском, и чтобы американский зритель понял, и чтобы нашему угодить.

— Ну да, как тут переведешь какое-нибудь платоновское «по непроверенным данным срамишь» или «бедный мой горюн»?

— Ага, еще «ииих едрена-зелена!» вспомни.

На пресс-конференции актриса Фэй Гринбаум пытается донести ту же мысль до журналистов.

— Перевод этой пьесы Платонова стал для нас самой большой проблемой,— объясняет актриса на уверенном русском.— В английском языке нет ничего подобного, нет слов, которые так, как язык Платонова, выражали бы место человека в обществе. До начала работы над пьесой меня попросили прочесть оригинал и сравнить его с переводом. Я прочла его, и мне стало так плохо на душе, что я даже не сразу взялась за чтение той же пьесы на английском. Через несколько дней я прочла ее — это был совершенно другой текст. Он не задевал меня так сильно! Понимаете, в Америке люди не видели то общество, о котором писал Платонов, не представляли его себе… Я жила в Советском Союзе больше пяти лет, поэтому постаралась, как смогла, подкорректировать английский текст. Например, перевела обратно все фамилии на русский, это очень важно — у Платонова они говорящие. Вот Уборняк, например. Хотя, по-моему, все равно невозможно то, о чем написано у Платонова, просто так перелить в душу другого человека.

Англичане, драматург Фрейзер Грейс и режиссер Пол Борн, даже и пытаться не стали — просто создали спектакль «Блаженство» по мотивам платоновского рассказа «Река Потудань». В конце концов, на их взгляд, русский писатель затронул темы, не ограниченные историко-политическим контекстом.

— Жизнь моего отца (инженера станкостроительного завода) подчас была битвой,— подчеркивает Фрейзер Грейс в обращении к гостям фестиваля.— Он был не слишком образован… Я не уверен в том, что, дай я отцу книгу Платонова, тот смог бы ее понять. И тем не менее мир Платонова населен людьми, похожими на моего отца,— людьми, пытающимися создать вещи, которые работали бы, а также тоской самого Платонова по миру, который работал бы для людей.

Как выяснилось на этом фестивале, язык Платонова позволяет по-новому взглянуть и на новостную повестку дня.

В программе на 7 июня значилась премьера интерактивного театрального представления «Перевод» в постановке режиссера Ольги Житлиной. Основанное на текстах из повести Платонова «Джан», оно повествует о скитаниях народа в поисках своего дома, а точнее — о воображаемом собеседовании группы людей у немецкого чиновника для получения статуса беженцев. В главной роли — современные беженцы из Африки и Азии. К сожалению, сюжет, угаданный Платоновым почти век назад, крайне некстати воплотился в жизнь: актерам так и не удалось подтвердить свое право находиться в Европе и получить документы для путешествия, в связи с чем спектакль отменился.

— Для нас важно показать, что фигура Платонова — это фигура не только национальная, но и универсальная,— добавляет в беседе Михаил Бычков.— Он волнует и интересует людей в самых разных уголках мира. Платонов — человек, создавший какую-то очень свою лексику, его ни с кем не спутаешь. В этом смысле мы всегда пытаемся привлекать к участию в фестивале тех, кто сумел создать свой язык и уникальные средства для его выражения.