Егор Михайлов
«Убийство командора»
Харуки Мураками
«Эксмо», Москва, 2019, пер. А. Замилова
Земную жизнь пройдя до половины, молодой художник неизбежно оказывается в сумрачном лесу среднего возраста. Он вроде бы неплохо рисует, но растрачивает свой талант на поденщину вроде парадных портретов для бизнесменов, которые хотят прикоснуться к искусству. Семейная жизнь тоже разваливается безо всяких видимых причин. Что-то в жизни нужно менять — и художник поселяется в уединенном доме, чтобы поразмыслить о жизни вдали от людей и постараться распутать этот клубок невнятных проблем.
Покоя, впрочем, найти не удается. Во-первых, невдалеке живет загадочный и сказочно богатый джентльмен, который заказывает главному герою собственный портрет, а затем переходит к более экстравагантным просьбам. Во-вторых, на чердаке нового дома художник обнаруживает неизвестное и крайне необычное полотно престарелого мастера японской живописи (оно и называется «Убийство командора»). В-третьих, по ночам из-под земли начинает звенеть колокольчик. И так далее, и так далее — простой и даже почти банальный сюжет по заветам Кэрролла становится все страньше и страньше — вплоть до того, что главному герою в какой-то момент придется прыгнуть в своеобразную кроличью нору и найти там, разумеется, Страну Чудес.
Приветов Кэрроллу в новой книге Мураками предостаточно, как и в предыдущих (одна из лучших его книг так и называлась — «Страна Чудес без тормозов и Конец Света»), но главный источник вдохновения совсем другой, хотя тоже западный. Несколько лет назад писатель перевел на японский «Великого Гэтсби», одну из своих любимых книг. «Убийство командора» тоже можно назвать таким переводом — только не на японский язык, а на язык прозы Мураками. Параллели не нужно долго искать; рисуя отношения рассказчика с загадочным соседом, Харуки столь точно перехватывает манеру и дух прозы Фицджеральда, что порой забываешь, что действие разворачивается в Японии.
Разница, впрочем, тоже видна. «Убийство», в отличие от стремительного «Гэтсби» (или, если на то пошло, от ранних вещей самого Мураками), — колоссальный роман, в русском издании еще и разбитый зачем-то на два тома. Впрочем, книга умудряется не провисать под собственным весом, просто неторопливость повествования не терпит суеты. Кроме того, «Великий Гэтсби» — это великий американский роман, а такие романы всегда завершаются трагедией. Писать великий японский роман Мураками ни к чему — в его переложении сюжет о человеке, который хочет, но не может выстроить собственную судьбу заново, оборачивается спокойным и даже жизнеутверждающим повествованием о человеке, которому удается найти общий язык с жизнью.
«Пока течет река»
Диана Сеттерфилд
«Азбука», Москва, 2019, пер. В. Дорогокупли
Старая добрая Англия, девятнадцатый век едва перевалил через половину. В ночь зимнего солнцестояния завсегдатаи трактира «Лебедь» травят байки и немного выпивают в ожидании интересного события. Событие происходит: распахивается дверь, внутрь с ревом вваливается и падает без чувств незнакомец с мертвой маленькой девочкой на руках. Незнакомца понемногу приводят в себя, а вот девочка, даром что полчаса назад не дышала, оживает вопреки здравому смыслу.
Необъяснимое происшествие не только дает обитателям трактира новую историю, которую можно будет пересказывать на все лады, но и меняет жизнь сразу нескольких человек. Состоятельная женщина Хелена Логан узнает в ожившей девочке украденную дочь (ее муж мистер Логан в этом не уверен, но предпочитает помалкивать). Чернокожий фермер Армстронг считает, что девочка может быть его внучкой — дочерью распутного приемного сына, которую молодая мать попыталась утопить. Тронутая экономка местного священника Лили уверена, что девочка — ее сестра. Сама же девочка, вокруг которой кипит столько страстей, молчит как рыба и не спешит выдавать тайну своего появления.
Диана Сеттерфилд когда-то получила изрядный кредит доверия, написав неоготическую «Тринадцатую сказку» — и до сих пор не вполне его исчерпала. «Пока течет река» — третий заход (или заплыв?) Сеттерфилд в воды неспешной, многословной и многолюдной британской готики. Центральный образ романа — вынесенная в заглавие река, Темза. Дело не только в том, что действие книги начинается у ее берегов и далеко от них не отходит. У Сеттерфилд само повествование подобно реке, а второстепенные сюжеты — ручейкам и притокам, в эту реку вливающимся.
Из-за этого в романе сложно выделить главного героя или героиню: повествование переносится от одной семьи, претендующей на родство с загадочной девочкой, к другой. Порой Сеттерфилд обращается к едва не утонувшему мужчине, порой — к Рите Сандей, не по эпохе эмансипированной женщине, посвятившей себя врачеванию. Переводя взор с одного сюжета на другой, писательница находит повод вспомнить исторические события, рассказать о тонкостях фотографирования в XIX веке, поиронизировать над нравами, но более всего — порассуждать о традиции рассказывания истории, которая пронизывает весь роман.
Все эти ручейки медленно, но неизбежно сплетаются в общий поток. Книга медленно стартует и набирает скорость на протяжении пары сотен страниц, но когда наберет — ее уже не остановить, да и читателю будет не оторваться. Посетовать можно только на то, что роман в России вышел не к сезону: читать его лучше всего ранней весной, когда ночи еще длинны, а воздух холоден, но лед на реке уже пошел трещинами, и лето грядет.