выставка искусство
В берлинском Старом музее открылась выставка "Сокровища сыновей неба" из Национального дворцового музея Тайваня. Это первый приезд знаменитой коллекции в Германию и вообще один из считанных выездов главного тайбэйского музея за рубеж. Из Берлина — РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
По случаю открытия выставки перед входом в берлинский Старый музей (Altes Museum) тайваньские актеры в присутствии первой леди Тайваня У Шучжэнь, уже почти 20 лет прикованной к инвалидному креслу, дали небольшое ритуальное представление — танец льва и танец дракона. Ярко-желтый лев, был "надет" на двух актеров и под аккомпанемент ансамбля китайских барабанов выделывал немыслимые цирковые прыжки на высоких металлических стойках. Протокольная берлинская публика, рассевшаяся прямо на ступеньках Старого музея, буквально зашлась от восторга. С длиннющим китайским драконом управлялись уже семеро актеров — раскрашенный как елочная гирлянда змей завивался то как гимнастическая лента, то как ножи комбайна.
Такой же извивающийся дракон в ближайшие три месяца будет жить внутри музея. Только он одноцветный, кобальтовый, украшающий фарфоровую вазу XV века. Внутренние переклички мотивов, линий и цветов составляют сквозной сюжет этой впечатляющей выставки-обозрения. Визит знаменитого тайваньского музея — событие, совершающееся буквально один раз в вечность (прежде официально не признанный большинством государств мира Тайвань представлял вывезенную с материка по приказу Чан Кайши в конце 40-х годов коллекцию только в Нью-Йорке и в Париже), поэтому куратор Урсула Тойка-Фуонг ничем себя не ограничивала, отобрав для немецкой премьеры тайваньского собрания всего понемногу, из всех эпох и из всех разделов коллекции Национального дворцового музея. Экспозиция "Сокровища сыновей неба" — марш-бросок сквозь историю старейшей из сохранившихся земных цивилизаций, от бронзовых сосудов шеститысячелетней давности до предметов обихода середины XVIII века, того времени, когда богатейшая коллекция китайских императоров была каталогизирована и окончательно оформилась как художественное собрание. Кстати, нынешний музей в Тайбэе — четвертый по размеру фондов в мире после Лувра, Британского музея и нью-йоркского Метрополитена.
В первом же зале посетителей встречает и самый большой экспонат, бронзовый котел, и самый старый (он же, кажется, и самый маленький)-- изящное нефритовое украшение в форме птички с расправленными крыльями. Есть в экспозиции вещи, вызывающие уважение одним только своим почтенным возрастом. А есть просто очаровательные вроде традиционной фарфоровой подушечки в виде вытянувшего пятки спящего мальчика или пары кувшинов, предназначенных для супругов и сросшихся боками точно сиамские близнецы. Кстати, для неофита выставка не менее интересна, чем для специалиста, понимающего смысл каждого изгиба формы сосуда и каждого из иероглифов. Извечный тайный порядок и внутренняя гармония китайского искусства воздействуют на зрительское сознание напрямую, независимо от уровня рационального знания. И если мозг посетителя не понимает значения написанного на свитке текста, то глаз его сам скользит по рядам иероглифов, проникаясь каллиграфией как изобразительным искусством — каковым оно фактически и было.
Вообще, культуру, благополучно опущенную в Европе (как и в России) до уровня общепита и растиражированную до масштабов массовой бюргерской моды, такая выставка вмиг возвращает на положенную ей высоту. Нужно пройти насквозь всю экспозицию, занимающую весь второй этаж Старого музея, увидеть около четырех сотен привезенных вещей, чтобы вдруг остро, буквально материально почувствовать известную философскую максиму: в искусстве прогресса нет. Поэтому нет в нем и назидания, а приобщение к нему дарует лишь иррациональный опыт. Не в этом ли (а не только в императорской спеси и жадности) заключено объяснение того, что собрание китайских властителей в пекинском дворце Гугун было недоступно для простых граждан и открылось для обозрения лишь после падения последней династии Поднебесной империи, меньше чем столетие тому назад.