На прошлой неделе школьники сдавали ЕГЭ по русскому языку, а их продвинутые родители в очередной раз обсуждали, что сегодня важнее: нормы правописания или коммуникация?
В России грамотность когда-то была мерилом принадлежности к высшему обществу, а затем — к приличному.
До сих пор считается, что грамотному человеку можно больше доверять, чем неграмотному. «Для меня грамотность — один из способов социальной диагностики, если хотите,— говорит филолог Марина Королева, профессор НИУ ВШЭ, основатель "Бюро Марины Королевой".— В письме множество ошибок — значит, скорее всего, автор будет и на встречи опаздывать, не выполнит обещаний, не сделает вовремя работу». Ведущий научный сотрудник Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН Ольга Северская считает, что безграмотность — это простое следствие лености ума, нежелание лишний раз напрягаться: «Безграмотные люди были всегда, просто теперь благодаря интернету они все на виду. И безграмотный человек выглядит просто… неопрятно».
В 1920–1930-х годах в СССР недаром шла именно «борьба за грамотность»; во времена, когда большая часть населения вообще не умела ни писать, ни читать, это еще можно объяснить. Но сейчас? Навыками письма молодые люди сегодня овладевают не в результате чтения, как хотелось бы филологам, но во время общения в соцсетях и чатах. Где важна не столько грамотность, сколько скорость передачи информации. Школа между тем продолжает учить «на высших образцах». Это прекрасно, но на языке Пушкина и Толстого уже давно не пишут и не говорят (увы). Почему бы два этих языка — сетевой и нормативный — хотя бы чуть-чуть не приблизить друг к другу?..
Не будем забывать еще, что интернет сегодня выполняет гигантскую невидимую работу за учителей: автоподсказчики и автокорректоры помогают нам, по крайней мере, выглядеть грамотными. Впрочем, полностью им доверять нельзя, говорит Ольга Северская: «Spell checker часто ошибается: пишет «спелл-чекер» с удвоенным К, не различает вводные и не вводные слова, перед КАК обязательно ставит запятую, не понимает, когда НЕ нужно писать отдельно, когда слитно… А средства проверки орфографии почтовых сервисов и вовсе по-разному, но всегда неправильно, делят на половинки апельсины, лимоны и мандарины». Изменится ли жизнь, если хотя бы часть строгих правил правописания упростить — по принципу «как слышим, так и пишем»? Грубо говоря, писать не кОрова, а кАрова? Не молоко, а мАлАко? Попытка «писать, как слышишь» уже приводит к абсурду в реальной жизни, потому что каждый из нас и слышит по-своему и, главное, упрощает по-своему, замечает Ольга Северская: «Даже на официальных сайтах уже можно прочесть "перфект" вместо "префект"; ореол славы сменился ареалом; любители пожить в пенсионе или погулять в дербях Текстильщиков». После ЕГЭ у нас пишут «эпиляционные жалобы», а вместо «восковой эпиляции» предлагают «войсковую». Печально, что звук и слово — больше не знак смысла. Зачем соблюдать норму? Ольга Северская ссылается на Н.Д. Арутюнову: норма позволяет при минимуме усилий достичь максимум результата в коммуникации.
Марина Королева: «Конечно, если упрощение касается пары неважных ошибок, нескольких запятых (причем не смыслообразующих), мы поймем друг друга. Но если это ошибки, которые серьезно искажают привычный облик слов, или запятые, расставленные произвольно,— коммуникация будет нарушена. Это и сейчас серьезная проблема в деловой переписке, в чатах: неумение правильно передать на письме интонацию. Человек имел в виду одно, а написал, как выясняется, совсем другое. Адресат в итоге обиделся. А всего-то запятые!»
На прошлой неделе лингвисты из Тюменского университета объявили, что выражение «в смысле» употребляется теперь все чаще как синоним союза «то есть»; фактически в языке появился новый союз. На наших глазах общеупотребительная норма становится просто нормой. Возможна ли точечная коррекция правил — в сторону упрощения и универсализации?
Марина Королева считает, что да: «Скажу страшное: правила придется упрощать. В пунктуации прежде всего, но и в орфографии. Например, наши нынешние правила, которые касаются Н и НН в прилагательных и причастиях, слитного/раздельного написания НЕ с прилагательными, причастиями и наречиями. Коммуникация в XXI веке изменилась, ускорилась, мы с этими скоростями и так еле справляемся. А когда еще на пути "лежат" некоторые правила, в которых, по сути, нет ничего, кроме традиции, тут да, они становятся тормозом для коммуникации». Но это должен быть не кавалерийский наскок, а точечная, очень тонкая работа, замечает Королева.
Но и абсолютизация грамотности также принимает гипертрофированные формы. «Она говорила про кого-то: знаешь, он из тех, кто пишет "вообще" через дефис... Что означало крайнюю меру нравственного падения» (Сергей Довлатов, «Наши»). Борьба за правописание превращается у нас в способ сепарации и дискриминации — по «грамотностному признаку».
Россия существует в глобальном мире, и неизбежно к нам будет приезжать все больше тех, для кого русский язык не является родным. Рано или поздно придется выбирать, что важнее: грамотность или коммуникация?
При этом есть еще одна проблема: Россия — не легалистское общество. Легализм — точное соблюдение существующих правовых норм, но речь в данном случае о гораздо более простых материях: после распада СССР и краха всех ценностей мы не можем договориться даже о более или менее одинаковом понимании смысла слов и понятий. Все понимают, казалось бы, универсальные слова и выражения по-разному, «по-своему»: взять такие понятия, как свобода, патриотизм или либерализм. Следовало бы подумать о том, как в обществе прийти к консенсусу по поводу хотя бы основных дефиниций, договориться о смысле употребляемых слов. А там уже и грамотность, надеемся, подтянется (пишется без мягкого знака, для проверки подставляем вопрос «что сделает?»).
Экспертиза
Не с кем выпить кофе
В стабильных обществах ХХ века и ранее знание языковой нормы означало принадлежность к высшим классам. Даже в СССР, если вы использовали слово ИХНЕЕ вместо ИХ, то на определенном месте ваша карьера буксовала. Грамотность была необходимым условием для достижения определенного положения в обществе. Но 1990-е годы опрокинули это представление. «Если ты такой умный, то почему такой бедный».
Максим Кронгауз, лингвист, профессор НИУ ВШЭ, доктор филологических наук
Когда мы говорим о языке, трудно отделить практическое его значение от символического. Но попробуем поговорить сугубо о практическом смысле грамотности. Представим, что все пишут хАрашо, кАрова и так далее. Не так давно, в нулевые годы, между прочим, такой эксперимент уже был поставлен. В это время был очень моден «жаргон падонков», заключавшийся, в частности, в искажении орфографии. Сознательно на письме делались все возможные ошибки, не менявшие произношение. Это была не только игра «все нарушу», но еще и попытка доказать, что ошибки не влияют на понимание. Кросавчег, медвед и так далее. И каков был итог этого эксперимента? Очень быстро выяснилось, что такой текст буквально в разы тяжелее и читать, и писать. На его чтение приходилось затрачивать гораздо больше времени. Дело в том, что мы на самом деле читаем не линейно, а выхватываем первые или ключевые буквы — и как бы «понимаем» сразу слово целиком. В случае с неправильной орфографией этот фокус не срабатывает. Принятая в русском языке орфография приносит нам практическую пользу: благодаря ей вы элементарно выигрываете во времени.
На самом деле грамотные люди даже писали быстрее, а уж читаешь грамотный текст гораздо быстрее, чем неграмотный.
Стандарты правописания, которые кажутся нам по отдельности сложными, на самом деле работают на совокупный результат, влияют на скорость чтения и понимания.
Но эпоха нулевых была очень важным опытом и в другом смысле: мы выяснили, что коммуникация не менее важна, чем грамотность. И ради коммуникации мы готовы прощать грамматические ошибки. Хотя и остались, конечно, какие-то маркеры, на которые мы реагируем, на слово ИХНИЙ, например, или звОнит. Язык сохраняет свою социальную функцию — установление иерархии. Но все же она оказалась не абсолютной. В книге «Язык на грани нервного срыва» я писал, что не люблю слово «блин», и считал, что никогда не пойду пить кофе с девушкой, которая произносит это слово. Но прошло 10 лет, и я понял, что мне уже не с кем выпить кофе. И тогда мне пришлось отказаться от некоторых своих принципов ради общения. Мы все сегодня понимаем, что коммуникация для нас все-таки важнее, чем эстетические принципы. В нашей средней школе это, кажется, не до конца понимают: грамотность перестала быть необходимой вещью в глазах людей. Ослабла именно символическая роль грамотности, в качестве культурного явления. И надо признать, что обучение грамотности в узком смысле, то есть орфографической и пунктуационной, сегодня уже не может являться основной задачей школы. И гораздо важней уметь говорить интересно, чем, допустим, записывать это грамотно.