Адвокат Александр Гофштейн, партнер адвокатского бюро «Падва и партнеры», имеет опыт участия в громких судебных процессах, широко освещающихся в СМИ. В настоящее время он участвует в самом громком судебном процессе в Самарской области за последние годы, защищая Сергея Махлая, который вместе с Владимиром Махлаем, Евгением Королевым и др. обвиняется в хищении аммиака на «Тольяттиазоте» путем продажи его по заниженной стоимости швейцарской компании Nitrochem Distribution AG, которая затем реализовала продукцию по рыночной цене.
Фото: Дмитрий Духанин, Коммерсантъ / купить фото
- Расскажите подробнее о нарушениях при расследовании уголовного дела, о которых вы неоднократно заявляли во время судебных заседаний?
- В ходе судебного разбирательства всплывают обстоятельства, заставляющие задуматься над тем, как дело в нынешнем его виде вообще дошло до суда. В уголовном судопроизводстве существуют несколько фильтров, которые должны служить препятствием для направления в суд недоброкачественного, недостоверного следственного материала. В нашем случае это старший следователь по особо важным делам при председателе Следственного комитета РФ, руководитель следственного органа, согласовывающий заключение, а также Генеральный прокурор, обвинительное заключение утверждающий. Но получается, что ни один из фильтров не сработал. В ходе последних заседаний выяснилось, что важнейший вопрос, лежащий в основе уголовного дела, решен из рук вон плохо. Если без подробностей, подсудимых обвиняют в продаже продукции по цене ниже рыночной. Это обвинение опирается на экспертизу, проведенную на предварительном следствии двумя «уважаемыми» экспертами. В судебном заседании мы эту экспертизу, сложную и объемную, исследовали. В результате – получили, как минимум, необходимость услышать разъяснения экспертов относительно избранных ими подходов к разрешению поставленных им вопросов. Любой добросовестный обвинитель, чтобы придать столь значимой экспертизе убедительность, по собственной инициативе обеспечит допрос эксперта в суде. В нашем случае прокуроры вызывать экспертов в суд отказались наотрез. Тогда о вызове экспертов попросили адвокаты. Суд отказал. Это стало первым событием, заставившим нас усомниться в беспристрастности суда: он прячет концы в воду?
- У вас к данным экспертам возникло много вопросов?
- Необходимость допроса экспертов очевидна. В целях защиты от обвинения, построенного на сомнительной экспертизе, адвокаты допросили в суде привлеченного к делу специалиста. Создалась поразительная картина. Итак, согласно обвинению, каждый месяц в течение четырех с небольшим лет «Тольяттиазот» продавал аммиак и карбамид компании «Нитрохем Дистрибьюшн». Очевидно: чтобы выяснить, соответствовали ли рыночным цены этих ежемесячных поставок, их нужно сравнить с рыночной ценой на период поставки. Эксперты же, как стало понятно в суде, цену поставки сравнивали с рыночной ценой на другой период – на дату выпуска таможенной декларации! Эта дата зачастую отстояла от времени поставки на несколько месяцев вперед. Ну, а рыночная цена за это время росла процентов на 20-35. С ней-то эксперты и сравнивали цену поставки, состоявшейся несколько месяцев назад. Получавшаяся в результате такого сравнения разница, напоминающая отличие «сапогов от пирогов», рассматривается как похищенная. По существу, подсудимые обвиняются в отсутствии дара предвидения. Когда в условном октябре они продают продукцию за 10 единиц, - должны знать, что в декабре цена будет не 10, а 20, и продавать в июне должны по цене декабрьской. Именно явная логическая и научная несостоятельность такого подхода и основанного на нем обвинения рождает подозрение в отсутствии процессуального контроля за деятельностью следователя. Либо следует признать и смириться с существованием сил, которые в состоянии преодолеть закон и заставить надзирающих лиц закрыть глаза на очевидные нарушения.
- Вы также говорили и об арифметических ошибках в экспертном заключении...
- Такие имеются в изобилии. Как уже упоминалось, предметом расследования стали отношения «Тольяттиазота» и «Нитрохем Дистрибюшн». Эксперты же по непонятным причинам исследовали также отношения между ТОАЗом и совершенно другими фирмами. Действуя тем дефектным методом, о котором я уже рассказал, они находят разницу в несопоставимых ценах, а вычисленную маржу приплюсовывают к той, которую насчитали в отношениях между «Тольяттиазотом» и «Нитрохем Дистрибюшн». А затем заявляют, будто итоговая величина образовалась только в результате торговли между последними двумя фирмами. Но и это не предел: по таможенной декларации (ГТД) устанавливают разницу в ценах, указывают ее в заключении экспертов, а на последующих страницах заключения исследуют эту ГТД вновь, опять «находят» разницу в ценах и вновь включают ее в объем «похищенного». Нетрудно понять, что в результате она необоснованно удваивается. Чудеса.
Итак: эксперты составляют заключение явно порочное, прокуратура закрывает на это глаза, а суд допрашивать экспертов отказывается. Замкнутый круг.
- Какие еще моменты вас удивили?
- В ходе процесса вскрылась и еще одна интересная история. Мы живем в XXI веке, поэтому обвинительное заключение – итоговый документ предварительного следствия –могут вручить обвиняемому и защитнику не только на бумажном носителе, но и в электронном виде. Так было и у нас. Вот только когда вставили флеш-карту с обвинительным заключением в компьютер, в окошечке «Автор файла» появилась надпись «управляющая компания «Уралхим». Это потерпевший по нашему делу. Сами понимаете, какие подозрения вызывает этот факт. Его эффект для юристов подобен цунами. Думаю, что и обывателю ясно, как минимум, следующее: если обвинительное заключение писал не следователь, а потерпевший, низкому качеству улик удивляться нечего, а само уголовное дело – просто ворох бумаг, собранных заинтересованным лицом.
- В случае неудовлетворительного решения суда в России готовы бороться в международных инстанциях?
- Полагаемся на возможности, которые предоставляет российское законодательство. Вместе с тем, допущенное по настоящему делу нарушение принципов равноправия и состязательности сторон может стать предметом судебного разбирательства в органах международной юстиции.