Сравнивать группу «Пикник» с механизмом довольно просто: от сценических конструкций и самодельных инструментов до строгого порядка песен, зритель и слушатель «Пикника» готов к тому, что все отлажено и надежно, и на «Глаза очерчены углем» в руках Эдмунда Шклярского окажется живая виолончель, а в «Серебра!» выйдут кукловод с марионеткой. Сам Эдмунд Мечиславович не запрограммирован как почтенный и предсказуемый артист и, рассказывая в интервью Алексею Любимову о новой программе «Сияние», проявляет свою инаковость, то тихо смеясь, то не принимая двух самых популярных композиторов-классиков из Австрии и Германии, а по-польски выбирая Шопена.
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ / купить фото
— Ваш сын Станислав презентовал сингл со своей группой «Инкогнито». Вы концерт посетили?
— …в его минуты роковые. Посетил. Я придирчивый зритель и не хотел бы говорить о том, какие у меня остались впечатления. Есть разные составляющие концерта: свет, музыка. Это секретная информация, я ее должен передать лично Станиславу. Могу сказать, что название сингла было секретом, и слушатели его угадали на 100%.
— Станислав не только играет на клавишных в «Пикнике», но и ваша группа исполняет две песни «Инкогнито».
— Да, «Мать Земля» и «Инкогнито». Но только на других концертах, не в новой программе «Сияние». Она специфическая, для одного концерта, в Москве, где он уже прошел, и Петербурге. Программа названа по песне «Сияние», единственной, которая пока записана после альбома «Искры и канкан». Мы пытались охватить весь слой публики, которая слушала «Пикник» раньше, сейчас и, надеюсь, будет слушать потом, выбрали песни, которые, может быть, не Best of, но на слуху. Например, «Иероглиф», которую мы играем достаточно редко, хотя это одна из визитных карточек «Пикника», будет оживлена и усилена звуком индийского инструмента: мы привлекли ситариста Сергея Гасанова. Он уже выступал с нами на фестивале «Нашествие», когда мы играли там в первый раз, в 2002 году.
— С туром «Левитация» вышел сборник на двух дисках. Вы же обычно предпочитаете альбомы с новым материалом?
— Для концертной программы мы можем выпустить сборник, стараемся только не давать его в другое пространство, типа iTunes. А в туре сборник пользуется спросом. Может, кто-то хочет поехать с концерта на машине и послушать его, по горячим следам. Песни на сборнике в том же порядке, что и на концерте, со вступлением и двумя отделениями. Новая программа «Пикника» будет проявляться уже после лета. Тогда же, будем надеяться, и новый альбом появится.
— Как в «Сиянии» покажет себя ваш шоумен Игорь Васильев и его компания артистов?
— В «Заратустре» будет петь лицо из нескольких частей, с электрическим ртом, глазами, носом — мизансцена с несколькими людьми. Еще Игорь Васильев будет выступать в своих ролях в песнях «Парню 90 лет», «Серебра!», «Кукла с человеческим лицом». В том числе в светящихся костюмах, такое сейчас время электрики.
— Для вас оно было и лет тридцать лет назад, когда «Пикник» мог выступать с четырьмя клавишными.
— Один из них был музыкальным компьютером: мы тогда поехали на гастроли без барабанщика, и ударные партии брал на себя этот японский первобытный аппарат. Достаточно тревожный для нас момент: публика не привыкла видеть группу без барабанов. И мы, в том числе с помощью шоу, гипнотизировали зрителя, и ему казалось, что все, что должно присутствовать на сцене, существует. Значит, если нет барабанщика, то это такая задумка, и его не должно быть ни в коем случае в данной программе. Нас тогда было шестеро на сцене.
— А сейчас хорошо, когда в группе четыре музыканта?
— Мне какое-то время нравились группы, где вообще три человека. Джими Хендрикс, Cream — вот это супер, это группы, какими они и должны быть. Мы до такого формата, надеюсь, не дойдем. Это уже не так актуально. Но все же минимализм, когда он оправдан, меня привлекает.
— Теперь «Пикник» не обходится без барабанщика, но появились и роботы — барабанщик и гитарист.
— Робот-гитарист плоский, он продолжение тех несложных конструкций, которые были у нас на предыдущих концертах. А робота-барабанщика делали художник, который создал его внешний облик, и студенты ИТМО, они работают над ним, в нем еще не все совершенно, он ошибается. Живой оказался прочнее.
— У вас ведь с детства пристрастие к подобным механизмам, которые создавал ваш папа? Вы сами ими занимались?
— Я делал только элементы: руку какую-нибудь. Для наших концертов — нет, их всегда изготавливали другие мастера. Благодаря папе я заинтересовался механизмами. А мама у меня — преподаватель консерватории, и дома всегда звучала музыка. И с тех пор мне нравится Шопен, некоторые произведения Скрябина и Дебюсси, не говоря уже о Бахах. Моцарта я не люблю, и Бетховена тоже. Вот Штраус мне нравился. Мы, дети, хотели быть дирижерами. У нас крутилась пластинка Штрауса, мы махали под него руками, и нам казалось, что это чудесная легкая профессия. Махать руками под музыку веселую.
— На «Тристане и Изольде» в Мариинском театре я встретил Андрея Кагадеева, и он сказал, оглядывая поредевшие ряды (опера шла пять с половиной часов): «Все, все сегодня пришли на Вагнера». А вас на каком спектакле, в каком театре можно встретить?
— К опере надо подготовиться. А я недавно ходил туда, где музыки не было практически, на Гришковца. При обилии спектаклей сейчас можно нарваться на то, что испортит тебе настроение. Например, так мне отбил охоту ходить в кино «Парк Юрского периода», давно, дети еще были маленькие, и вместо кинопленки фильм показывали с видеомагнитофона, это было ужасно. С тех пор я в кино хожу, только когда приглашают на премьеры.
— Мне рассказывали про одного из выдающихся музыкантов, что для него сейчас картины стали основным источником дохода. А вы сейчас много выставляетесь?
— Так он художник, значит, а не музыкант?
— Очень большой музыкант.
— Мерить деньгами — опасное дело. Поэтому давайте разделим. То, что хорошо продается, не обязательно является ценностью. К сожалению, многие большие художники, узнали об этом, уже когда умерли. Это я имею в виду слова О.Генри про Ван Гога: если бы он сейчас ожил, то зарабатывал бы с той же скоростью, с какой успевал бы выжимать краску из тюбика.