 |
Владимир Путин — далеко не первый российский лидер, поставивший перед своими подчиненными сверхамбициозную задачу удвоить ВВП за десять лет. Иосифу Сталину это удалось дважды: с 1924 по 1929 год и с 1929 по 1937-й. Никите Хрущеву — один раз: с 1956 по 1963 год. Николаю II (благодаря стараниям Сергея Витте и Петра Столыпина) также удалось удвоить ВВП с начала XX века до 1913 года. Отметим, что в большинстве случаев решающую роль в бурном росте сыграл рынок. Естественно, сильнее всего это ощущалось при Николае Романове — но и при Сталине (до 1929 года) ВКП(б), как известно, использовала новую экономическую политику. Даже при Хрущеве предприятия и колхозы немного раскрепостили.
Но самый впечатляющий рост в XX веке в России, особенно по качеству, был в годы первых пятилеток. На глазах промышленность по валовому производству перегнала сельское хозяйство. Появились новые технологии, позволившие оснастить армию самым современным по тому времени оружием. И это все было сделано не благодаря экономической либерализации, а наоборот, благодаря закручиванию гаек. Иными словами, достижение кратко- и даже среднесрочного экономического прорыва быстрее происходит не за счет использования рыночных механизмов, а за счет жесткого дирижизма. Даже сотни олигархов не смогут закупить в США и Германии буквально за два-три года тысячи самых современных заводов. А Сталину, не без помощи, правда, Великой депрессии, это удалось. Впрочем, это самое современное на тот период оборудование благополучно прослужило стране еще лет 40-50. В плановой экономике так и не нашли стимулов к постоянному техническому перевооружению.
История, согласно марксизму, развивается по спирали. Неудивительно, что в истории России сходные ситуации не раз повторялись — только на другом социально-экономическом фоне. Тем более что на главный исторический вызов — догнать Запад — Россия до сих пор не смогла адекватно ответить. Но первым на этот вызов должен был ответить Петр Великий в конце XVII — начале XVIII веков. Страна, как и при Сталине, была окружена кольцом враждебных государств: Речью Посполитой, Швецией, Крымским ханством, Османской империей. Мануфактурное производство находилось в зачаточном состоянии. Петру от его отца Алексея Михайловича и старшего брата Федора досталось всего 30 госмануфактур с отсталыми по сравнению с Западом технологиями. Почти не было регулярной армии, и полностью отсутствовал флот. Не было удобного выхода к морю. Но самое главное — социально-экономическое устройство (крепостное состояние крестьян, да фактически и мещан — посадских) соответствовало примерно XV веку в Западной Европе. То есть Россия отставала при Петре от Европы примерно на 300 лет! В том числе и по объему ВВП. Просвещенная часть правящей элиты это прекрасно понимала (не случайно такой социальный слой, как интеллигенция, возможен только в России: в этой стране всегда были и будут люди, нисколько не отличающиеся от европейцев, но они всегда будут в меньшинстве). Фаворит великой княжны Софьи Алексеевны князь Василий Голицын предлагал путь постепенной прозападной модернизации с освобождением в будущем крестьян. Что-то похожее на революцию Мэйдзи, успешно проведенную в Японии полтора века спустя. Но Россия могла и не пережить длительную модернизацию — существовала опасность, что ее разделят между собой враждебные соседи. Поэтому Петр (как затем и Владимир Ульянов) выбрал другой путь — ускоренную модернизацию, которую можно было провести, во-первых, только за счет непомерного насилия над своими подданными, а во-вторых, что ничуть не парадоксально, за счет усиления основы общественного устройства — крепостничества. А ведь именно оно и было главной причиной отсталости России.
Петру пришлось не только усилить феодальный гнет над крестьянами и посадскими, но и фактически закрепостить опору режима — дворянское сословие. Первичный результат был необычайно эффективным. Появились армия и флот, разгромлены шведы, а Речь Посполитая к тому моменту настолько ослабла, что перестала быть значимым врагом. Пробито окно в Европу. Построено 300 мануфактур с передовыми по тому времени технологиями. Удвоен ВВП. Россию признали великой европейской державой. Петр, ставший императором, стал вводить и внешние атрибуты европейства: гражданские календарь и письменность, моду, среднее и высшее образование для дворян, шведскую модель госустройства. Вводились даже начатки правового государства: суды, прокурорские и фискальные службы.
Но все эти успехи так и не вывели страну к европейским экономическим и политическим стандартам. Мануфактуры, розданные Петром эффективным собственникам Демидовым и Строгановым, держали первенство в Европе (прежде всего, в металлургии и сфере ВПК) ровно до того момента, когда в Англии и Франции началась промышленная революция. И Россия опять переместилась на задворки. Российская промышленность в принципе не приемлет быстрых технологических изменений. Нет соответствующих рыночных стимулов.
Зато всегда было экспортное сырье. При Петре — лес, меха, воск и поташ. Сейчас — нефть и газ. Поэтому рост в России всегда получается однобокий — за счет внешнеэкономической конъюнктуры. Здесь хоть удваивай, хоть утраивай ВВП. В итоге, как заметил один известный либеральный экономист, все равно получится так: "Понастроили десятки тысяч заводов, а теперь не знаем, что с ними делать!"
