Под занавес московского чествования 300-летия Санкт-Петербурга в Большом зале Московской консерватории выступил всемирно знаменитый Венский филармонический оркестр под управлением Валерия Гергиева. Произведенный эффект был предсказуем. Рассказывает ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ.
Содружество созданного в 1842-м главного оркестра Австрии и Валерия Гергиева началось шесть лет назад в Зальцбурге. Относительно небольшой стаж товарищества не помешал ему набрать очки, адекватные музейному статусу беспрецедентного в своем роде оркестра-вольницы (с 1933-го в нем упразднен пост главного дирижера, оркестр живет на самоокупаемости, одновременно являясь резидентом филармонического абонемента в Musikverein, оркестром венской Staatsoper и базовым — с 1917-го — коллективом Зальцбургского фестиваля).
Уже через год после их знакомства, продирижировав Пятой симфонией Чайковского на Зальцбургском фестивале, Валерий Гергиев поставил мировую критику перед славословиями его союза с "Венскими филармониками". Столь же лестными для единственного русского маэстро, занявшего пульт, где стояли Лист, Брамс, Малер, Рихард Штраус, Пфиттцнер, Фуртвенглер, Караян, сколь и обязывающими. Знаком особого успеха стали выпущенные на фирме Philips в 1999-м две записи Валерия Гергиева. Это были live-исполнение Пятой симфонии Чайковского "Венскими филармониками" (той самой, с Зальцбургского фестиваля) и студийная запись Шестой Чайковского с оркестром Мариинского театра. Факт можно был бы не поминать, если бы не очевидный подтекст сравнения мариинского коллектива (в тот момент маэстро отмечал 20-летие работы в Мариинке) с самым породистым коллективом Европы — Венским филармоническим.
Забегая вперед (Шестая симфония завершала программу московского концерта), именно на ее примере позволю отметить абсолютно неотразимые свойства "Венских филармоников". Боже, какой коллективный слух, какая мудрость и какая взаимность тембров, не склонных к истерической эмоциональности, но с высоты исповедуемой ими культуры так тонко понимающих играемое. Однако было впечатление, что с этим произведением оркестр Мариинки справился бы лучше. Дело в том, что Шестая по Гергиеву — это не просто последняя симфония Чайковского. Он мыслит ее принципиальным завершением эпохи романтизма. На Западе по этому поводу обычно говорят о параллели Шестой Чайковского с Третьей Брамса и устремляются в ХХ век. Но что сделал Гергиев! Все значение темы ухода (совершенно неотделимого в Шестой от трагического завершения биографии Чайковского) он подает финалом романа о гибельности романтизма. Главы этого романа у него — самые великие у Чайковского Пятая симфония, опера "Пиковая дама" и Шестая ("Патетическая").
Пожалуй, что до самого мрака обнаруженных Гергиевым глубин "Венские филармоники" не дотянулись (как дотянулись бы реактивные мариинцы). Вроде бы все отлично. Но лак буржуазно-богатой венской отделки нет-нет да и рассыхался. То в перебежке от кларнета к фаготу (первая части), то в одышке духовых (начало третьей части). Были и явные помарки. Первая валторна — о ужас! — взяла последнюю ноту первой части пересохшими губами и курьезно киксанула. А в финале аналогично просеклась одна из средних валторн. Упреки эти объяснимы единственно нехваткой времени на хотя бы еще одну репетицию. Если уж быть справедливыми и принять в расчет совершенно эталонную отдачу, с какой "Венские филармоники" вторят Гергиеву в записи Пятой симфонии Чайковского,— никаких особых проблем. И уже сегодня на питерском концерте без сомнения, все воплотится как надо.
Тем более что первое отделение концерта с польками и вальсами Иоганна Штрауса и в Москве было на радость всем. "Коронационный", "Императорский" и вальс "Венская кровь" манили мечтой о Вене — мечтой, которой уступит даже реальное пребывание в столице музыки. А уж польки (особенно бисовые: "С шампанским", "Крестьянская" и "Поезд удовольствий" в инструментовке Шостаковича) поведали, что не только мастерства, а и жизнелюбия "Венским филармоникам" не занимать. Им что пробочные выстрелы шампанского, что крестьянское застолье с уморившим публику хоровым "ля-ля-ля-ля" — все нипочем: играют и поют на ура.