Чеховский фестиваль театр
В рамках Чеховского фестиваля в Театре под руководством Олега Табакова состоялась премьера спектакля "Синхрон" по пьесе швейцарского драматурга Томаса Хюрлимана. Современный европейский текст и русских актеров удачно "синхронизировал" молодой режиссер Миндаугас Карбаускис, который уже второй сезон ходит в главных надеждах новой российской режиссуры.
Неумолимая в реальной жизни категория времени давно уже стала для современных драматургов предметом фантазий и экспериментов. То и дело попадаются в европейском репертуаре тексты, в которых время скачет, останавливается, завязывается узлом или буксует. Может быть, есть закономерность, что представлять означенную тенденцию на московской сцене выпало швейцарцу. Время для человека означает прежде всего изменение, а альпийская страна стала для всего мира синонимом материально обеспеченного безвременья. Не случайно, что главный специалист по теме времени в мировом театре Кристоф Марталер родом из Швейцарии и сейчас дорабатывает свой срок в Цюрихе, где он, кстати, и осуществил год назад первую постановку пьесы известного драматурга Томаса Хюрлимана.
Герои Томаса Хюрлимана часто повторяют одни и те же слова. Во-первых, потому, что такова их профессия: они зарабатывают на жизнь озвучиванием порнофильмов. В пьесе и спектакле эта сцена становится рефреном: актеры стоят перед микрофонами и, глядя вверх на телеэкран, произносят дурацкие подтекстовки и имитируют вопли сладострастия. Один из них, немолодой и нездоровый Майер-Квасси (Евгений Киндинов), кашляет в самом неподходящем месте, и эпизод приходится начинать снова.
Но не только по долгу службы повторяют одни и те же слова главные герои пьесы, актриса Сибила (Полина Медведева) и ее муж, неудачливый драматург Фрунц (Никита Зверев). Сама жизнь заставляет людей ходить по кругу и говорить одно и то же, и любое, даже самое драматическое событие личной жизни превращается в механическую банальность. Ключевая и одновременно самая смешная сцена спектакля буквально иллюстрирует этот тоскливый закон бытия. За соседними столиками в неком венецианском ресторанчике сидят две пары, Сибила с Фрунцем и родители Сибилы (Алексей Золотницкий и Наталья Кочетова). Между двумя парами, отправившимися в свадебное путешествие,— крохотная сцена "Табакерки" и двадцать лет реального времени. А между столиками мечется обезумевший слуга Труффальдино, то бодрый официант из "вчера", то подагрический старик из "сегодня". Родители и дети говорят друг другу одни и те же слова, и получается, что они говорят хором. Вообще, жизнь героев Томаса Хюрлимана проходит в неизменных и безуспешных попытках совпасть друг с другом, синхронизировать свои эмоции и поступки.
Андрей Смоляков отлично играет роль слуги просцениума, в которой объединены венецианский официант, режиссер студийной звукозаписи, рабочий сцены, альпийский крестьянин и т. д. Этот жовиальный дзанни весел и мудр. Вообще, перед режиссером Миндаугасом Карбаускисом и его актерами лежали две дороги. Первая, очевидная и почтенная,— тащить из дробной, довольно рискованной с точки зрения структуры текста пьесы печальную философию, играть всерьез и со значением. Вторая, вроде бы как презренная,— разыграть комедию. В надежде, что если правильно играть комедию, то сокровенный смысл проявится сам собой, Карбаускис пошел по второму пути и оказался прав.
В декорациях Владимира Максимова можно было бы снимать какой-нибудь семейный телесериал. Это современный мещанский интерьер, немного похожий на кукольную комнатку: кровать, сервант, мягкое красное кресло, веселенькие занавески на окнах, коврик на полу. Герои по сюжету путают квартиры, ездят друг за другом, комические супружеские измены-недоразумения превращаются в разрывы реальные. И все это замечательно вписывается в выбранный сценический формат, поскольку и играют актеры в "Синхроне" так, как надо было бы играть в дешевом сериале — чуть преувеличенно и при этом не задерживаясь на мелочах. Шаг влево или вправо, то бишь в психологию, видимо, строго наказывался режиссером. Получается поэтому смешно, чуть нелепо, а в итоге грустно, то есть получается то, что и требовалось доказать всем жалующимся на трудности сопряжения русской актерской школы с законами современной европейской драматургии. Она часто требует играть роли отстраненно, облегченно, но стилистически точно. Именно это и проделано в "Табакерке" Карбаускисом. В финале смоляковский слуга возвращает сценический интерьер в исходное, аккуратное и не потревоженное действием состояние и словами напоминает о том, что все это было лишь театром. Излишнее признание, поскольку Карбаускис весь спектакль не давал зрителю забыть, что перед ним — настоящий театр.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ