фестиваль кино
На открытии Московского кинофестиваля вместо традиционного зарубежного хита была показана конкурсная картина Алексея Учителя "Прогулка". Тем самым фильм заранее ставится в особое положение по сравнению с другими представителями России и даже в каталоге стоит не по алфавиту, а первым. Суперкартину посмотрела ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Начальные титры "Прогулки" идут на фоне перевернутых и расплывшихся питерских домов, отраженных в тонированном стекле новой иномарки, которых в Петербурге с каждым днем становится все больше. Внутри машины происходит закадровый женско-мужской разговор, и хотя момент выхода героини из автомобиля на волю не показан, ее сразу узнаешь среди прохожих на Аничковом мосту: этот самоуверенный голос должен принадлежать именно этой блондинке с пышными формами, для придания которым относительной стройности служат брюки в вертикальную полоску и высокие каблуки.
Через секунду рядом с девушкой Олей уже идет молодой человек Алеша и несет специальную чушь, полагающуюся при уличных знакомствах. Зато девушке сценарист Дуня Смирнова великодушно подарила собственное богатое воображение. То она описывает интимные подробности жизни попадающихся на глаза прохожих, то представляет себя куском сахара, который тает в стакане чая, а потом и вовсе Биллом Клинтоном, который собирается жениться на Монике. Тактичный юноша рядом с девушкой комплекции кинодебютантки Ирины Пеговой воздержался бы от возмущенного восклицания: "Да Моника же жирная!" Но героя Павла Баршака вообще в тонкости не упрекнешь — задуманные инфантильность и мягкотелость мальчика Алеши оказываются равнозначны глупости. Отдельный кретинизм он обнаруживает, приглашая своего лучшего друга Петю на прогулку с девушкой, в которую влюбился с первого взгляда и уже сделал предложение не только поехать вместе в Москву, но и вовсе пожениться.
На Дворцовой площади Оля и Алеша встречают Петю — артиста Евгения Цыганова, которому веселенькая розовая рубашка ничуть не мешает демонстрировать немногословную брутальность, выгодно контрастирующую с сюсюканьем его приятеля. Петя хамит девушке и называет ее по фамилии, она замолкает и конфузится, и ясно, что до этого была игра в любовь, а теперь вот началось настоящее. Это, наверное, самый психологически достоверный момент фильма, в котором вообще-то на психологические нюансы времени не предусмотрено. Герои стремительно взбегают на крышу Исаакия, стремительно гонятся за обокравшими их в трамвае цыганами, и стремительно, как это бывает только в Москве, где "ухаживать некогда", между ними развиваются непростые отношения.
Сценарий производит тоже впечатление стремительно написанного очень занятым человеком, который хоть и живет 13 лет в Питере, но родился и работает в Москве. И хотя герои целый день бездельничают, периодически вставляя фразы, что с деньгами у них нет проблем (а в Питере действительно не нужны деньги), "Прогулка" не передает этого характерного питерского ощущения обладания бездонной пропастью времени. Уж больно быстро тут все происходит: внезапно наступает вечер, дождь и объятия под дождем в покрытой целлофаном беседке. Тут мокрая Оля двигает Пете и Алеше два патетических монолога, заканчивающихся признанием: "Я самая счастливая девушка в Петербурге". В итоге, однако, обнаруживается, что Оля вышла на улицы Питера совсем не для того, чтобы стать главной местной счастливицей, а с определенной, хоть и несколько эксцентричной целью — для ее разъяснения в финале фильма появляется сильно украшающий его Евгений Гришковец в первой своей существенной кинороли. Пока экзальтированная барышня рыдает и пытается объяснить троим обалдевшим мужикам, кого она обманывала, а кого — нет, заскучавшая камера отвлекается от главных героев и углубляется в разборку двух столкнувшихся водителей и созерцание посторонней целующейся парочки.
Такое финальное многоточие и отказ разбираться в судьбах и мотивах героев выглядит очень естественным в "Прогулке". Ведь в ее основе не интерес к конкретной истории, происшедшей с конкретными людьми, а социологическое прозрение Дуни Смирновой, согласно пресс-релизу, настигшее ее на Новый год в Праге: "Я вдруг увидела, как похожи двадцатилетние немцы, французы, итальянцы и русские. Свободные, веселые и красивые, они полны уверенности, что им принадлежит весь мир". Двадцатидневные немцы, французы, итальянцы и русские, наверное, похожи еще больше, однако никто не снимает кино о том, что русские груднички ничем не хуже заграничных — просто драматургического материала не хватит, как недостает его "Прогулке", отказывающей питерскому человеку в уникальных особенностях. Да питерских людей на экране и нет — есть космополитичные типажи в исполнении актеров московского театра Петра Фоменко, занятые и в главных ролях, и в многочисленных камеях. Впрочем, в этих камеях как раз и мелькает нечто натурально петербургское — умение симулировать трудовую деятельность. Полина и Ксения Кутеповы — ряженые царицы Екатерина и Елизавета — делят территорию у дворцов; Галина Тюнина рекламирует экскурсию по Петербургу, переругиваясь с уличным баянистом — Кириллом Пироговым, а потом является в образе смотрительницы на крыше Исаакия, разгадывающей кроссворд с охранником. Однако недолго осталось питерцам валять дурака: в "Прогулке" предъюбилейный Питер в строительных лесах уже выглядит каким-то филиалом Москвы, хронически благоустраиваемой чудотворным строителем Юрием Лужковым. Опасения насчет дальнейшей судьбы Питера подтверждает страшный метеопрогноз Дуни Смирновой: "В Петербурге очень много солнечных дней, он бывает очень красивым и интересным". А еще там скоро отреставрируют всю недвижимость, в которую вселятся свободные, веселые и красивые москвичи.