премьера театр
В театре "Мастерская Петра Фоменко" показали премьеру спектакля "Белые ночи" в постановке молодого режиссера Николая Дручека, ученика руководителя и основателя мастерской. Это первая премьера "фоменок" после недавно отмечавшегося десятилетия театра. РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ, посмотрев спектакль, убедился в том, что ученик Петра Фоменко успешно воспроизводит режиссерский стиль мастера.
Достоевский в "Мастерской Петра Фоменко" появился в первый раз. Кажется, сам мастер никогда не числил сумрачного гения в орбите своих любимых авторов. Николай Дручек взял раннюю повесть писателя о выдуманной, навеянной серыми петербургскими ночами влюбленности и тем самым облегчил нагрузку ко многому обязывающего имени на афише театра. На материале облегченного Достоевского молодой режиссер показал, что усердно учился у Петра Фоменко. Может быть, даже слишком хорошо для человека авторской профессии. Очень хотелось отыскать в спектакле что-нибудь существенное, но сделанное без оглядки на учителя, без расчета (хочется верить, что подсознательного) на отличную оценку. Не отыскалось.
Нет, одно решение все-таки было непредсказуемо удачным — приглашение сценографа Марии Митрофановой. Неудобное пространство госпожа Митрофанова освоила довольно изящно. Обозначила питерский ампир колонной на заднике и гипсовыми львиными головами на серо-голубых, цвета белых ночей, стенах. Расставила немытые аквариумы, напоминающие о ватерлинии наводнений. Наконец, подвесила над воображаемыми каналами узкие качели-мостки, удачнее всех остальных сыгравшие предательскую шаткость сладостных и мучительных юношеских влюбленностей. Поднимаясь одним концом, эти подвески напоминают о разведенных мостах, и вообще Петербург благодаря художнице становится главным героем нового спектакля.
Можно считать, что обретение господином Дручеком самостоятельности режиссерского высказывания — творческое задание на ближайшее будущее. Молодому актеру Томасу Моцкусу роль мечтателя, лирического героя повести, тоже дана явно на вырост. Ему пока тяжеловато в одиночку держать зал в прологе спектакля, да и в лихорадочных, болезненно-возвышенных взаимоотношениях с Настенькой не найдено пока сильных запоминающихся акцентов. Рядом с господином Моцкусом особенно выигрышно смотрится Полина Агуреева. Неподдельная чистота и ненаигранная искренность нет-нет да и сверкнет в ее исполнении Настеньки, свидетельствующей о быстро обретенном мастерстве актрисы. За плетением эмоциональных кружев роли "по методу мастерской" она не забывает о важных узелках, нарушающих ровность узора.
Самые живые моменты спектакля выросли из главы "История Настеньки". В них мечтатель превращается в наблюдателя, зато Полина Агуреева, Ирина Пегова (бабушка) и Наталья Курдюбова (прислуга Фекла) играют весело, лукаво и изобретательно. Настенька ведь живет "пришпиленной к юбке" подслеповатой бабушки, и вот внучка и старушка забираются на высокие стулья, вроде судейской вышки, спускают платья до пола так, что проем между длинными подолами становится дверью в комнату жильца. А уж когда кавалер приглашает девушку-домоседку сходить с ним в оперу, женщины расходятся не на шутку, преображаясь в героинь "Севильского цирюльника" и разыгрывая целую сценку из Россини. Все эти сидения на жердочках, пробежки и припрыжки, ненавязчивые гримаски разочарования и секундные трепетные взлеты надежды, ироничные поскальзывания в гротеск обворожительны, обаятельны, трепетны, свежи — ну какими там еще словами уже десять лет принято описывать в рецензиях стиль игры в "Мастерской Петра Фоменко".
Но удачные актерские этюды длятся сравнительно недолго. "Целая минута блаженства! Да разве этого мало, хоть бы и на всю жизнь человеческую?" — итожит Достоевский повесть, а Николай Дручек спектакль. Кому-то, может быть, в самый раз. Жить одними мечтами глупо и убого (хотя очень типично для России), смотреть современный театр про жизнь в эмпиреях лично мне не слишком интересно, но это, в конце концов, вопрос свободного выбора и персонального вкуса. А вот то, что нескольких минут блаженства для театрального события все-таки маловато, сомнению не подлежит.