опера мастер-класс
Знаменитый виолончелист Мстислав Ростропович побывал в Москве, чтобы исполнить одну из своих педагогических обязанностей — поучить воспитанников оперной школы своей супруги Галины Вишневской. За учебным процессом понаблюдал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Мастер-класс в Центре оперного пения был единственным общественным мероприятием в программе нынешнего визита Ростроповича в Москву. Легендарная обида знаменитого музыканта на российскую прессу, видимо, все еще дает о себе знать. Но, с другой стороны, официальный повод для мастер-класса выдался довольно камерный: Центр оперного пения ставит "Царскую невесту" Римского-Корсакова (режиссер Иван Поповский), вот и собрались промежуточные результаты показать маэстро. То есть, попросту говоря, это была репетиция с довольно ограниченным кругом зрителей, в ходе которой Мстислав Ростропович, как гласил официальный пресс-релиз, должен был поучить солистов правильному взаимодействию с дирижером. Поэтому начало мастер-класса выглядело весьма предсказуемо: концертмейстерский рояль в кулисах, немного мебели на сцене, намеки на будущую сценографию и взволнованные участники — от певцов до светотехников.
Показанные сперва фрагменты первого действия — сцену Грязного (Юрий Баранов), трио с Бомелием (Павел Паремузов) и Любашей (Оксана Корниевская) и дуэт Грязного с Любашей — знаменитый музыкант отсидел, нетерпеливо ерзая и листая партитуру, после чего вежливо поблагодарил солистов и молодцевато взобрался на сцену, бросив свой "пульт" в первом ряду, подле супруги. И с этого момента началось нечто феерическое, чему и название подобрать сложно. То есть формально это был, конечно, мастер-класс, да только вот какого именно мастерства тут преподавалось больше, сказать затруднительно. По сути, действовал господин Ростропович сразу в нескольких ипостасях: и корректировал темпы, и регулировал оттенки, и расставлял акценты, и вносил спешные поправки в мизансцены, обосновывая их на ходу, и, разумеется, вовсю муштровал вокалистов. Последнее выглядело особенно зажигательно и одновременно как-то задушевно. Началось с того, что маэстро с запальчивым видом устроился прямо на столе, который Грязной по ходу действия с грохотом должен был опрокидывать (демонстрируя таким незатейливым способом любовное неистовство). Собственно, кроме этого опрокидывания, особенной бури эмоций Юрий Баранов в исходном варианте так и не показал, так что первоочередные усилия господин Ростропович бросил на то, чтобы приоткрыть исполнителю иные, более подобающие вокалисту способы выражения чувств.
Самое удивительное, что требовалось сравнительно немного наставлений (а это были, при всей возможной строгости, весьма эффектные наставления, с балагурством, почти детской увлеченностью и доверительностью), чтобы номера несказанно хорошели буквально на глазах. "Обязательно продумывай как следует, что поешь, это должно быть на уровне состояния мышц... Да нет, еще раз, злее, злее! Ну нейдет из головы девица, а у кого нейдет-то?" "У меня",— с простодушным смущением признавался бас. "Ну вот, а у тебя лицо не меняется совсем... Так... А вот тут надо потянуть еще!" "Так ведь... это... там же восьмая",— оправдывается певец. "Ничего, ничего... Вот, вот так, понятно?!" И было понятно.
Продолжался мастер-класс добрые пять часов, и это при том, что прорабатывались отнюдь не все сцены. Конечно, от довольно "зеленых" воспитанников школы Галины Вишневской было трудно ожидать прорывов в безупречное совершенство (к тому же они явно тушевались в присутствии знаменитости), но по крайней мере они ловко схватывали все преподаваемое на лету, и созерцать это было отрадно. Одно, правда, непонятно. В сущности, все премудрости, которые маэстро Ростропович с такой ласковой требовательностью расточал, вовсе не были каким-то сногсшибательным тайным знанием. Безусловно, музыкант такого уровня своим тайным знанием владеет и наверняка находит случаи с кем-нибудь им делиться. Но тут было не до жиру: певцам настоятельно требовались советы по премудростям самого элементарного толка, до понимания которых в принципе можно дотумкать и самостоятельно — и уж во всяком случае необязательным кажется присутствие европейской знаменитости для сообщения того постулата, что петь желательно с чувством, а играть — выразительно. Ну что ж, зато не всякая европейская знаменитость будет втолковывать эти самые чувство и выразительность так обаятельно.