Яна приобрела немецкую фамилию, интересную работу, но осталась российской гражданкой. Она одна из тысяч приехавших в Германию из России. У каждого из них свой путь к разочарованию или счастью. О своем, трудном,— Яна Шульц.
Похоже, Яне удалось подружиться с Берлином и его символом
Фото: Из личного архива
Собирая чемоданы в марте 2011-го, я не особо понимала, на что иду. И хорошо, что не понимала. Первым делом большим вызовом стала и остается немецкая бюрократия. Упоминание местных ведомств и чиновников, скорее всего, вызовет нервный смешок у любого столкнувшегося с ними иностранца. Нужно глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы не сказать о них лишнего. Их доступность, активность, отзывчивость, спешность... Сколько часов я и мои знакомые обивали пороги берлинского Ведомства по делам иностранцев — не сосчитать! А ведь мы образованные, интеллигентные молодые люди, работающие и платящие налоги в местную казну, ни разу не взявшие денег у государства и не оскорбившие местных порядков. Однако это не защищает от зачастую хамского и почему-то заранее уничижительного тона и обращения со стороны немецких чиновников.
Поступила я, значит, в юридическую магистратуру, что, наверное, логично. Всю первую лекцию по налоговому праву на немецком языке я буквально просмотрела в потолок. Чтобы слезы не катились вниз и их никто не видел. Я не понимала, куда попала, зачем и вообще КАК это возможно усвоить? Немецкий был моим вторым иностранным, до этого первым всегда был английский. Со временем пришлось, например, осознать и принять тот факт, что улыбки в ответ, предложения попить кофе и вот эти всякие small talks зачастую не несут за собой никаких намерений. Скорее всего, на кофе вы никогда не встретитесь. Я поняла, почему о русских говорят, что мы неулыбчивые и хмурые. Потому что мы искренне улыбаемся и радуемся только тем, кого впускаем в сердце. В России не будут предлагать встретиться после работы или учебы просто, чтобы предложить, потому что так принято. Я пока не решила, какая крайность лучше, наверное, скорее что-то посередине, как всегда.
Вторым большим испытанием в Берлине, которое с годами, кажется, только набирает силу, является поиск жилья. Здесь не получится в короткие сроки снять квартиру, даже если срочно надо (речь идет о долгосрочных намерениях, не о туристах). У многих людей на поиск уходят месяцы, у некоторых и полгода. Потому что огромный спрос, цены растут, а качество — нет. Иногда на просмотр более или менее приемлемой квартиры выстраивается очередь в 40 человек, забив весь лестничный пролет. И из них выберут только одного кандидата, обычно у кого стабильный высокий доход и в идеале немецкая фамилия. Для молодой девушки или молодого юноши, кто еще немного зарабатывает, но хочет жить один, поиск своего жилья станет основой для выработки терпения. Конечно, и сейчас популярно жить в коммуналке, то есть снимать комнату в квартире с другими людьми. Но и это стало непросто, так как за нормальную комнату цена в среднем составляет около €500 в месяц. Конечно, в зависимости от района и размера. А Берлин признан одним из самых дешевых городов Германии. Для сравнения: живя студенткой в коммуналке в 2011 году, я платила за комнату в 21 кв. м €270. И тогда это считалось дорого.
Пишу и улыбаюсь. Еще интересно то, что все здесь поголовно арендуют. Я это знала и раньше, но чтобы ВСЕ. Мои руководители на работе, коллеги, которым за 40 и у которых семьи и неплохие зарплаты,— все снимают. Почему — не знаю.
За восемь немецких лет позади у меня два магистра, пять различных немецких виз, несколько рабочих опытов и практик, пара романтичных экспериментов, в том числе один искренний и честный брак, о котором я не жалею. Однако внутренняя, зачастую не всегда осознанная тяга к приключениям не позволила так рано остановиться на предложенной модели существования. Два года назад я решила все кардинально поменять и попробовать жить так, как хочется. И бросила скучнейшую работу в немецкой юридической конторе, где, кроме неплохой зарплаты, не было ни одного плюса, а депрессия уже приветливо махала из-за угла. Упорно казалось, что я буксую на ровном месте. Взвесив страхи и перспективы, заручившись поддержкой и пониманием близких, я решила сменить квалификацию и уйти туда, куда всегда тянуло,— в сферу медиа. С юридическим дипломом попасть туда оказалось нереально, даже при наличии каких-то контактов. Все очень строго, Ordnung muss sein. Подав заявку на магистерскую программу Media studies в Техническом университете Берлина, в тот же день я пошла в бассейн. А там в очередной раз поспорила сама с собой, что если проплыву 2 км, то меня точно возьмут. Заплыв я сделала, но из университета пришел отказ. А через месяц пришло согласие: меня приняли по второму кругу отбора. И это была какая-то совершенно другая учеба, так как выбор был осознанным. Это напоминало скорее хобби — в восемь утра я, обычно готовая продать почку, чтобы подольше поспать, уже сидела на лекциях и кайфовала. И, безусловно, параллельно искала подработку. Одно из интервью на студенческую позицию было в крупной местной газете. «Так, ну за этими дверьми точно dream job»,— подумала я. Но меня не взяли. Необходимость в деньгах никто не отменял, и я без внутреннего сопротивления пошла работать в одежный магазин на историческом Курфюрстендамме, куда самоуверенно напросилась, в один прекрасный день охотясь за новыми New Balance.
Офис и склад были спрятаны за основным шоу-румом. Это был новый опыт, для меня был особый кайф приходить в десять утра и первой зажигать свет, который расползался по спящему залу. Почти весь рабочий день я была на ногах, время пролетало незаметно, сесть и перекусить было некогда. У меня была неплохая команда и очень человечный шеф, он же владелец магазина, который искренне любит свое дело: ему не в напряг самому порыться на складе, помыть высоченные витрины или пройтись по полу влажной тряпкой. Но через месяц мне позвонили из издательства и пригласили-таки работать на полставки в отдел поддержки абонентов и читателей. Счастью не было предела.
Спустя полтора года по окончании учебы меня перевели на полную занятость в отдел рекламы. Где я сейчас и тружусь. Но, скажу честно, тиражи с каждым годом падают. И этот процесс необратим, потому что наши читатели вымирают — в прямом смысле. А в таком молодом городе, как Берлин, это особенно опасно, потому что все же нынче в интернете. К тому же между тремя главными ежедневными берлинскими газетами исторически жесткая конкуренция. Чтобы выжить, нам надо быть на три головы выше двух других изданий. А это ой как непросто! Все это время в коллективе я единственная иностранка. До сих пор бывает, что расстраиваюсь, когда не понимаю все и сразу, когда торможу. На совещаниях хочется поставить всех на slow motion. Забавно, но порой кажется, что идеальная работа — это просто когда ты сидишь на переговорах и понимаешь каждое слово. Да и немцы — они такие. Не только на работе, а везде. Кто-то по-доброму улыбается над твоими ошибками и корректно поправляет. А кто-то начинает непроизвольно морщить лицо, когда ты только открываешь рот.
Когда мне говорят, что у меня русский акцент, я отвечаю, что да, а какой еще он должен быть? Я его не стыжусь, поскольку не скрываю своих корней. На прошлой работе мне говорили, что поскольку я живу Германии, то и думать хорошо бы мне было уже на немецком. Не разрешали делать пометки на русском, которые я записывала для себя на скорую руку.
Что касается соотечественников, то в Германии очевидно разделение на «убежавших» русских и тех, у которых «так сложились обстоятельства». Мне, к счастью, бежать было не от чего: Москва и все личное, с ней связанное, держало и держит до сих пор. Это такая меланхоличная и глубокая любовь. Тут не хватает какой-то общей женственности. Многие слышали и знают про то, что европейские мужчины практикуют «пополамничество» со своими партнершами. Практикуют, любя. Редко пропускают женщину вперед, очень редко дарят цветы, что мне всегда было непонятно, так как цветы здесь в сравнении с Москвой дешевые. Ну хотя бы тюльпаны-то по весне! Часто бывает, что на первом свидании за тебя заплатят, а на втором уже будут ждать твоего участия. В семьях, где нет большого различия в величине зарплаты, все тоже обычно пополам. Мне даже недавно рассказали, что есть какое-то популярное мобильное приложение, которым многие семейные пары пользуются, подсчитывая и разделяя бытовые счета. При всем при этом я от многих немцев слышала, что в такой тенденции виноваты сами немки, которые демонстрируют свою эмансипацию и феминизм при любом удобном случае. Зато и в декрет здесь часто уходят пополам, квартиры драят тоже пополам. Если уж в паре равноправие в том смысле, что каждый берет и отдает одинаково, то обычно это касается практически всего. Если всех участников устраивает, то почему нет?
Я пока не встретила здесь в своем кругу ни одну домохозяйку. Да и немудрено — по-моему, в каждом предприятии есть позиции на 20–30 часов занятости в неделю. И что примечательно, это могут быть должности не последней важности.
В русский магазин я и мои русские друзья наведываемся регулярно — любимых продуктов типа рассыпчатого творога, гречки, ряженки, розовых ароматных помидоров в красивых немецких супермаркетах не найти. Подводя итог, могу сказать одно: путь преодоления и, соответственно, непрекращающегося внутреннего роста — это круто. Если еще и оставаться открытым человеком, веселым, без понтов и в разумной степени упертым, то есть вероятность, что даже самое строгое немецкое сердце тебе откроется.
Германию я ни в коем случае не ругаю и по-своему люблю. Просто на мой вкус она не лучше и не хуже России, она другая, и с ней надо уметь дружить. Но менять российское гражданство пока определенно не входит в планы. Спасибо родителям, которые отпустили и сделали мое немецкое приключение возможным. А я тем временем пойду готовить Abendbrot — ужин из бутербродов. Потому что немцы не едят горячее два раза в день.