премьера опера
В Мариинском театре состоялись премьеры "Золота Рейна" и "Валькирии" — еще двух опер вагнеровской тетралогии. Происшедшее трудно переоценить, считает ОЛЬГА Ъ-МАНУЛКИНА.
Срок создания мариинского "Кольца" соответствует международным стандартам: четыре сезона. Однако едва ли где-либо еще он был насыщен такими потрясениями и окружен такой неопределенностью. Вокруг "Кольца" успел сложиться собственный мариинский эпос. Четырежды менялся состав постановщиков, а имя режиссера нынешних премьер до последнего момента держалось в тайне.
На сей раз Валерий Гергиев объявлен не музыкальным, а художественным руководителем и вместе с Георгием Цыпиным автором концепции. Первое означает, что новое мариинское "Кольцо нибелунга" все-таки достроено, второе — что полнота власти над ним Гергиева закреплена как священный договор на копье верховного бога Вотана. Столь же очевидно, что давно сложившийся союз Гергиева--Цыпина, который и так чаще всего, через голову режиссера, определял гармонию мариинских постановок, окончательно оформлен.
По моему убеждению, Георгий Цыпин нашел верное средство задать космический масштаб и вневременные координаты постановки. В параллель вагнеровскому он создал собственный словарь и показал эволюцию создаваемого им мира. В новом "Кольце" сцена составляет одну кровеносную и нервную систему с оркестром. Снизу, из оркестровой ямы, сердце выталкивает кровь, наверху набухают сосуды и наливаются красным свечением слюдяные тела-гиганты; пульс замедляется, смертельный холод лейтмотивов судьбы или проклятия пронизывает оркестр — все заливает холодный зеленый и сумрачный лиловый свет. Художник по свету Глеб Фильштинский наградил сценический организм чуткостью животного, меняющего окраску в ответ на биоимпульсы, реакцией на малейшие сейсмические толчки в оркестре.
Второй вектор постановки — даже не синтез, а синкретизм культур, и воплощение этой концепции выпало прежде всего на долю Татьяны Ногиновой, соединившей в костюмах и телесном дизайне римские тоги, греческие хламиды, египетские маски, окрас самураев и перья ирокезов.
В уже сотворенный мир режиссер Юлия Певзнер (чье имя наконец-то можно назвать) умело ввела солистов, обеспечив точность жестикуляции и мимики и своевременную смену статуса персонажей, которым по прихоти Вагнера нужен всего шаг, чтобы в разгар вполне земных семейных споров вдруг обрести свою божественную сущность.
Единственная значительная потеря — отсутствие труппы "Каннон-данс". В зимних постановках танец реализовал в пластике хитросплетения оркестрового текста и формировал иерархию спектакля. Хореография Эдвальда Смирнова свелась к приседаниям кордебалета на рейнском дне и остаткам феерического пламени, поставленного Ким Франк для "Зигфрида",— всего минут двадцать из восьми часов музыки.
Аутентично поставить "Кольцо" невозможно — получится "ангел в натуральную величину". Эталона тоже нет — каждая эпоха вписывает вагнеровский эпос в актуальный для себя контекст. Это первое "Кольцо" Мариинки после столетнего перерыва. Живы будем — будут и другие, как говаривал пушкинский Лепорелло. Но несомненно, что за это время в Мариинке появилось племя вагнеровских певцов: Лариса Гоголевская, Ольга Савова, Млада Худолей, Виктор Черноморцев, Геннадий Беззубенков, Михаил Кит, Владимир Ванеев, Михаил Петренко (не забудем про Олега Балашова--Парсифаля, пусть это из другой оперы): на этом список не кончается, и это еще одна революция в отечественной вокальной школе, созданная силой "Кольца".