В Еврейском музее и центре толерантности открылась выставка «Игра с шедеврами: от Анри Матисса до Марины Абрамович» — своего рода аттракцион для детей и родителей с участием «взрослых» произведений искусства. Достоинства и недостатки такого подхода оценивает Игорь Гребельников.
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
На этой выставке можно скатиться с горки, а работы так или иначе оказываются на уровне детских глаз: одни убраны в ниши и темные комнатки, к другим нужно подняться по лесенке или присесть на корточки. Все это напоминает детскую площадку или аттракцион, но особо тут не порезвишься: что ни стена или ниша — произведение важного художника.
Причем в таком составе искусство от модернизма до нашего времени в музеях еще не выступало: рядом — Павел Филонов и Фрэнсис Бэкон, Василий Кандинский и Александр Дейнека, Наталья Гончарова и Бриджет Райли. Экспозиция почти не заигрывает с детскими темами, ну разве что о гуашах Пикассо с головой фавна или женскими портретами, «Льве и солнце» Нико Пиросмани или коряво написанной «Кошке, поймавшей птицу» Владимира Яковлева можно сказать, что их художественная манера близка детскому творчеству.
В Еврейском музее эмоции от работ художников детям предлагают фиксировать в дневнике наблюдений (его выдают на входе) с помощью наклеек «интерес», «отвращение», «радость», «страх» и так далее. Экспозиция и начинается с разговора об эмоциях и чувствах — сферы, что уж говорить, сложной и для взрослых, контролируемой правилами, традициями, и вообще предмета манипуляций. Кураторы предлагают обогатить лексикон забавными примерами названий чувств. Так, в шотландском языке есть слово «tartle», «татл», обозначающее замешательство от того, что внезапно забыл имя знакомого человека. В немецком — «Shadenfreude», «шаденфройде», «удовольствие при виде чужих проблем». В датском — «Morgenfrisk», «моргенфриск», «беспричинная радость и бодрость с утра».
От трудностей перевода — к тактильным ощущениям: посетителям предлагается сунуть руки в темные ячейки и почувствовать разницу фактур — холод металла, шершавость резины. Дальше — вверх по пандусу, на уроки цвета: ярко-розовый монохром Ива Кляйна, похожий на морскую губку, которой по мысли художника и должен уподобиться зритель, впитывающий чистый цвет, без всяких там рисунков. Висящая рядом ранняя беспредметная композиция Кандинского — тоже о влиянии цвета на чувства. А чтобы не заскучать от всего этого «духовного в искусстве», рядом — работа Маурицио Каттелана, подвесившего себя за шиворот на стену в виде реалистической скульптуры: она шутит о положении художника в современном мире, и как раз к месту.
Тут же и детская горка, по которой можно съехать вниз, в мрачноватое пространство с огромной проекцией, где орут друг на друга Марина Абрамович и Улай (тогда еще муж и жена, а это их перформанс «ААА — ААА»). Гигантское полотно Ансельма Кифера — таинственный объемный пейзаж, поражающий сложной техникой исполнения с использованием масла, сусального золота и электролитического осадка на фотографии. Там можно позаглядывать в ниши и комнатки, чтобы обнаружить картины Малевича, Виктора Пивоварова, Александра Дейнеки и дивную инсталляцию Александра Бродского в виде аквариума с городом, заметаемым метелью.
В углах соседнего зала — портреты, далекие от канонов реалистического изображения. «Голова» Филонова с обнаженными структурами скелета и мышц отлично рифмуется с «Наброском головы Джорджа Даера» Бэкона, показавшего своего горе-любовника будто бы с содранной кожей. Между этими работами можно посмотреть на себя в зеркало. Рядом для полноты ощущений от портретных различий — бронзовая скульптура Джакометти: он изобразил своего брата Диего на манер древнего барельефа, словно обточенного ветрами и временем.
В последнем зале — светло, живопись радует красками (там огромная карамельных цветов геометрическая абстракция Бриджет Райли и большого размера «Купальщицы» Гончаровой, ее дань кубизму), пол неровный, есть лесенка и ниша с сюрреалистической картиной Пивоварова: неустойчивость положения зрителей резонирует с этими работами.
Один из кураторов выставки, Алексей Мунипов, рассказывает, как с женой и трехлетней дочерью они пошли на ретроспективу Босха в музей Прадо. Смотрительницы на входе переспросили, действительно ли они хотят туда с ребенком. И уже на экспозиции стало ясно, что девочку нужно поднимать на руки, подносить к картинам, да еще при этом объяснять и показывать, что, конечно, мешало другим зрителям. Так, по его словам, и появилась идея выставки для детей, где между ними и искусством не будет помех и посредников.