премия современное искусство
Объявлены номинанты Тернеровской премии. На самую престижную и самую скандальную европейскую премию в области современного искусства в этом году претендуют английские художники Аня Галассио, Вилли Догерти, Грейсон Перри, но главные фавориты — братья Джейк и Динос Чэпмены. ИРИНА Ъ-КУЛИК побывала на их выставке в дюссельдорфском Кунстпалас.
Turner Prize составляет 20 тыс. фунтов ($32,85 тыс.), выставка номинантов проходит в галерее Тейт, имя победителя называется в декабре, премию вручают знаменитости (в прошлом году это была Мадонна). Вопреки своему названию (премия носит имя английского живописца XIX века Уильяма Тернера) премия всегда отличалась радикализмом. По поводу номинантов прошлого года даже британский министр культуры Ким Хоуэлл выразился с весьма неформальной резкостью: "Холодное концептуальное дерьмо".
Самой невинной из номинантов нынешнего шорт-листа кажется Аня Галассио, создающая свои произведения из цветов, плодов, жира и прочих органических материй. Вилли Догерти делает политически ангажированные видеоинсталляции, посвященные его родной Северной Ирландии. Грейсон Перри, также известный как трансвестит по имени Клэр, выдвинут на премию за серию керамических ваз, украшенных сценами теракта 11 сентября и педофилическими сюжетами. Братья Чэпмен, несомненно, самые знаменитые из нынешних номинантов. Они принадлежат к тому поколению "молодых британских художников", которое прославилось благодаря полностью оправдавшей свое название выставке "Сенсация!". Но никакая известность не может сделать их творчество привычным. Их произведения наверняка могут спровоцировать поток бранных слов, но вряд ли кто-то сможет назвать их холодными.
Выставка "Enjoy More!" ("Наслаждайтесь!") в дюссельдорфском Кунстпалас — одно из тех свершений, за которые Динос и Джейк Чэпмены выдвинуты на Turner Prize. Ретроспективная экспозиция объединила самые известные образцы творчества братьев Чэпмен, созданные ими в разные годы. Здесь есть и гравюры, вдохновленные гойевскими "Ужасами войны". И знаменитые гиперреалистические скульптуры детей-мутантов. Миловидные, обутые в аккуратные кроссовочки детские манекены превращаются в жутких, многообразно сросшихся и деформированных сиамских близнецов, а на их хорошеньких личиках носы, губы, глаза превращаются в порнографически убедительные половые органы.
Впечатляет грандиозная инсталляция "Hell!" ("Ад"): огромные макеты в стеклянных ящиках, сделанные с умилительной подробностью игрушечной железной дороги. Только в этих ландшафтах с тщательно воспроизведенными кустиками, стеклянными водоемами, мостами, домиками, машинками и газончиками творится воистину адский беспредел: обитатели этого мира не только практикуют все существующие пороки, но явно изобретают бесконечное количество новых. Толпы оловянных солдатиков-мутантов выпускают друг другу кишки или предаются противоестественной страсти, фашисты с крошечными свастиками на фуражках мочат многоглавых кентавров, врезаются друг в друга автомобили, груды и гирлянды расчлененных трупов украшают разбомбленный "Макдональдс", под одним из стеклянных колпаков зависает искусно воспроизведенный ядерный гриб. А с зеленого холмика все это наблюдает в прицел камеры крохотный двухголовый оператор.
Мир братьев Чэпмен принято сравнивать с кошмарами Босха и Гойи и со "120 днями Содома" Пазолини. С тем же успехом их можно сравнивать с романами Уильяма Берроуза или маргинальными фильмами ужасов. Но никакие сравнения не избавят зрителя от шока, в котором к оторопи ужаса и отвращения примешивается еще более невыносимое ощущение радостной вседозволенности. Про братьев Чэпмен слишком легко сказать, что они изображают картину ужасного постчеловеческого мира, апокалипсиса, к которому катится планета. Скорее они пугают зрителя тем первобытным, детским, рефлекторным, доэтическим наслаждением, которое невозможно не испытать перед этим игрушечным мочиловом. Все подавленные разрушительные или садистские инстинкты обрушены на не испытывающие боли тела манекенов, бушуют на заключенных под стеклянными колпаками макетах. "Наслаждайтесь!", и без всяких угрызений совести. Но безответность кукольных тел и игрушечных солдатиков среди миниатюрных, с любовной кропотливостью возведенных домиков и деревьев внезапно вызывает судорожную жалость, куда более острую, чем те чувства, которые мы испытываем перед образами настоящих катастроф и насилия. И это может смутить не меньше, чем утробная радость при виде разгромленного макета "Макдональдса".