Арест сенатора Рауфа Арашукова пополнил копилку громких дел в отношении «слуг народа». Почему чиновников ловят и преследуют все чаще, разбирался «Огонек».
Рауф Арашуков (справа) попал из Совета федерации в Басманный суд (на фото), а потом и в СИЗО «Лефортово»
Фото: Дмитрий Коротаев, Коммерсантъ / купить фото
Накат горячих новостей растревожил и взбодрил обывателей: как все это понимать и что за всем этим последует?
Эксперты, опрошенные «Огоньком», полагают, что сам по себе «кейс Арашуковых» гораздо менее примечателен, чем многие предыдущие громкие аресты — будь то задержание главы республики Коми Вячеслава Гайзера (о нем «Огонек» писал в №38 за 2015 год) или экс-министра Алексея Улюкаева. И с Гайзером, и с Улюкаевым работал эффект неожиданности: жил-служил человек на своей должности без малого десяток лет и вот тебе на — оказался, по версии следствия, организатором преступной группы или взяточником в особо крупных размерах. Рауф Арашуков, напротив, не успел приобрести ни такого аппаратного стажа, ни солидной биографии, а серьезные «счета» по правоохранительной части предъявлялись ему уже давно.
Еще в сентябре 2017 года на Съезде черкесского народа, созванном при поддержке главы Карачаево-Черкесии Рашида Темрезова, «народный голос» требовал отставки юного сенатора.
Арашукову тогда вменяли два преступления: отсутствие социальной ответственности за подведомственные районы региона (Хабезский и Адыге-Хабльский), а также «убийства 2010 года», которые теперь значатся в обвинениях федерального следствия. Речь, как уверял Съезд черкесского народа, идет об «устранении» одного из лидеров черкесского молодежного движения Аслана Жукова (причем сестра первого открыто обвиняла Арашукова вскоре после трагедии), а также кандидата на пост премьера республики Фраля Шебзухова.
Сам Арашуков в серьезных публичных «контрах» с нынешним главой Карачаево-Черкесии уже с середины 2010-х. Накал полемики между Арашуковым и Темрезовым в республиканских СМИ достигал таких высот, что вызвал федеральную обеспокоенность и прогнозы о скорой отставке сенатора (тогда очень кстати на некоторых ресурсах всплыла информация о виде на жительство Арашукова в ОАЭ, что потребовало особого разбирательства в Совфеде). В тот момент сенатор устоял, но был убран именно сейчас. Почему только теперь?
— Есть три равно популярные версии о причинах этого ареста,— делится впечатлениями Алексей Макаркин, ведущий эксперт Центра политических технологий.— Первая: это продолжение дагестанской истории. Владимир Васильев, став главой Дагестана, поспешил привлечь федеральных силовиков, чтобы разобраться с местными элитами: теперь этот опыт перенесен на соседнюю республику и, возможно, претендует на масштабирование. Вторая: Рауф Арашуков допустил ошибку и потерял важного друга, предположительно, Рамзана Кадырова. Коалиции перегруппировались, и сенатор оказался аутсайдером. Третья: идет игра против «Газпрома» и его региональных игроков, особенно на Кавказе и особенно в свете дискуссии о 9 млрд «прощенных» чеченских долгов за газ, причем главная мишень здесь — не Рауф, а Рауль Арашуков. Каждая из трех версий может дополнять одна другую. Но что существенно: в четвертую версию — будто мы имеем дело с «универсальной борьбой с коррупцией» в России — никто не верит. Чувствуется, что арест этот выборочный и прицельный.
Похожее чувство посещает экспертов всякий раз, когда мы сталкиваемся с очередным «громким делом» — и здесь уже возникают вопросы к работе отечественной госмашины, с некоторых пор нацеленной на «антикоррупционную повестку». Еще в 2015 году, разбирая дело Гайзера, «Огонек» писал, что при сложившихся правилах игры в России компромат той или иной степени тяжести существует практически на любого чиновника, а потому реальный интерес представляют только причины, почему он пущен в ход.
Если верить наблюдениям экспертов фонда «Петербургская политика», в последние годы мощь удара «антикоррупционной дубины» значительно возросла. Но секрет «избирательности» так и остается секретом.
— В 90-е годы и начале 2000-х чиновники, как правило, отделывались условными сроками, сейчас и количество дел, и жесткость приговоров возросли,— рассуждает глава фонда «Петербургская политика» Михаил Виноградов.— Я не думаю, что у этого феномена может быть одно объяснение. Зазор между буржуазным законодательством и полуфеодальными реалиями, порождающий всеобщую подсудность, используется Кремлем в разных целях — иногда для экономического давления на какие-то группы, иногда для политического. Масштаб преступной деятельности чиновника, судя по нашим наблюдениям, не так уж влияет на его дальнейшую судьбу: похожие обвинения и сроки получают как сильно проворовавшиеся, так и те, чья вина с трудом была доказана. Вспомним, например, случай экс-вице-губернатора Ивановской области Андрея Кабанова, вину которого в получении взятки прокурор доказал, основываясь на единственной улике — показаниях самого взятокодателя. Похожий случай был с Николаем Сандаковым, бывшим вице-губернатором Челябинской области: сначала его «привлекали» за то, что он незаконно собирал деньги на кампанию «Единой России» (вот уж редкое преступление!), а когда дело развалилось, обвинили в серых схемах оплаты охраны собственного дома. Или дело того же Гайзера: прошло больше трех лет, а вина экс-губернатора до сих пор не доказана. В общем, необязательно иметь репутацию Арашукова, чтобы оказаться на скамье подсудимых.
По оценкам Института проблем правоприменения, быть чиновником в России сегодня действительно накладно: высокопоставленные слуги народа осуждаются по различным статьям в пять раз чаще обычных образованных граждан, а в тюрьму попадают уже в 15 раз чаще. Свои подсчеты эксперты Института основывали на «посадках» министров, их замов и губернаторов с 2015-го по 2018-й год, но если взять более широкую «эмпирическую базу», учтя и сенаторов, и прочих «рядовых чиновников», статистика может оказаться еще интереснее.
— Причина не в том, что судьи относятся к чиновникам более строго, чем к обычным россиянам,— поясняет Кирилл Титаев, директор по исследованиям Института проблем правоприменения.— Причина, скорее всего, в составах преступлений: чиновников привлекают по статьям, которые почти наверняка приведут к реальному лишению свободы. И все кампании их разоблачений выглядят как эффектные финалы победных спецопераций силовых ведомств.
Более того, за прошедшие «антикоррупционные годы», по наблюдениям экспертов, у силовиков уже появились конкурирующие за посадки чиновников команды — из различных ведомств и под началом разных руководителей. Возможность участия в громком деле воспринимается ими как бонус для продвижения по карьерной лестнице или попадания во власть при смене «профиля деятельности».
Фотогалерея
Действующие лица по делу сенатора Арашукова
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Эмин Джафаров / купить фото
Фото: Управление пресс-службы Главы и Правительства Карачаево-Черкесской Республики
— Понятно, что противодействие коррупции в целом используется для решения политических вопросов,— размышляет Юлий Нисневич, профессор департамента политической науки НИУ ВШЭ.— И это все напоминает мне ситуацию 80-х годов с их знаменитыми «хлопковыми», «рыбными» и прочими делами, четко обозначавшими процессы ротации внутри номенклатурных групп.
Эту ротацию при некотором желании можно назвать «обновлением кадров». Однако какими бы новыми ни были лица, сменяющие осужденных или просто уволенных, принципы их работы по сравнению с предшественниками кардинально не меняются, существуя все в той же системе «полуфеодальных отношений». Примечательную статистику привел Дмитрий Ланко, доцент кафедры европейских исследований СПбГУ: хотя наш губернаторский корпус почти на четверть представлен «молодыми управленцами», реальных улучшений регионам эта «новая кровь» не принесла. Если опираться на официальную экономическую статистику, в половине регионов с «юными управленцами» просто ничего не меняется, еще в пяти субъектах РФ, где «молодой управленец» успел себя проявить, все показатели ухудшились, в оставшихся — ухудшились настолько, что назначенца пришлось сменить (часто на проверенного «аппаратчика»), а реально улучшается экономика под началом молодого (впрочем, уже не нового) политика в единственном и очень необычном регионе РФ — в Чечне. Так что связывать надежды на лучшее с приходом молодых или подающих надежды по итогам собеседований и тестов «слуг народа» — весьма опрометчиво.
Похоже, единственная очевидная функция, которую посадки чиновников выполняют в нашем государстве,— это поддержание всех в тонусе: и самих госслужащих, и журналистов, и обывателей (пока последним не надоест антикоррупционная повестка). Скажем, в фейсбуке Рауфа Арашукова содержится много нежных слов в отношении, как он писал, его друзей: руководителя Федерального агентства по делам национальностей Игоря Баринова, зампредседателя Совета федерации Ильяса Умаханова, врио губернатора Курской области (некогда руководителя Федерального дорожного агентства) Романа Старовойта… Кто знает, насколько безопасно, по нынешним меркам, иметь такие дружеские связи и не придется ли кому-то от них открещиваться? Следствие ведь только начинает свою увлекательную и почти наверняка победную работу по новому кейсу.