фестиваль фото
Одним из главных событий римского фестиваля FotoGrafia (см. Ъ от 28 мая) стала выставка работ Макса Пенсона, привезенная Московским домом фотографии. ВИКТОРИЯ Ъ-МУСВИК убедилась, что снимки, сделанные белорусским евреем в советском Узбекистане, вполне попадают в современные фотографические моды.
Чтобы попасть на выставку Макса Пенсона, нужно подняться на Капитолийский холм. Затем, оказавшись на площади Капитолия перед конной статуей Марка Аврелия, повернуть направо, в палаццо Каффарелли. Можно ненадолго задержаться — полюбоваться на Палатинский холм, где римская волчица выкормила когда-то Ромула и Рема, положив начало истории Рима, и зайти в церковь Санта-Мариа-ин-Аракоэли — символ конца великой империи. Удачное место для выставки летописца другой великой империи, рассеявшей свои бесчисленные колонии по одной шестой части мира.
На фотографиях Марка Пенсона — одна из таких колоний, затерянная в песках Средней Азии. Мы знаем эту жизнь по фильмам о басмачах, по "Кавказской пленнице" и "Белому солнцу пустыни", по рассказам Фазиля Искандера. Макс Пенсон был знаком с ним не понаслышке: именно сюда — сначала в город Коканд, потом в Ташкент — он уехал из Белоруссии, спасаясь от еврейских погромов в 1915 году. Здесь он работал более двух десятилетий, снимая фоторепортажи для газеты "Правда Востока", из которой был уволен с лишением лицензии в разгар антисемитской кампании в 1949-м. Архив уцелел каким-то чудом благодаря стараниям детей. Заново открыли ташкентского фотографа совсем недавно, когда его сын Мирон, живущий сейчас в Америке, предложил работы отца Московскому дому фотографии.
В трех небольших залах уместился советский Восток с его причудливым смешением коммунистических реалий и среднеазиатской экзотики. Подростки в тюбетейках, играющие в футбол, мамаши, выгуливающие детишек на фоне памятника Ленину, тихий южный вечер на ташкентской улице, мотоциклисты на переписи населения, центральный комитет в Ташкенте. Здесь же "авангардные" снимки, дающие право упоминать имя Пенсона в одном ряду с Александром Родченко. Военный парад в 1930 году (снимок под названием "Если завтра война"), гимнасты, выполняющие сложные упражнения с лестницами. Именно рядом с ними чаще всего останавливаются посетители: американская искусствоведша громко восхищается четким ритмом и крупными планами, известный итальянский фотограф с заговорщицким видом шепчет мне на ухо, что снимки Макса Пенсона гораздо лучше работ главного героя фестиваля Йозефа Куделки. Опоздавший на вернисаж знаменитый бразильский фотограф Себастиано Сальгадо почти сорок минут проводит, рассматривая выставку, ради него не закрывают музей.
Понятно, что тех, кто видит Макса Пенсона впервые, более всего привлекают его авангардные опыты. Но в контекст всего фестиваля он удачнее всего вписывается скорее как этнограф и бытописатель. Выставка ташкентского фотографа — лишь один из многочисленных проектов фестиваля, посвященного в этом году колониям, меньшинствам, непонятым и отверженным, беглецам и гонимым. Странные пересечения, переклички тем и мотивов наталкивают на неожиданные ассоциации. Так, в один вечер с экспозицией Пенсона на другом конце города открылась выставка Джордано Морганти "Кто мы?" — пронзительный проект о пациентах клиники для умалишенных. Средневековые дурачки и блаженненькие в современном обществе оказались в положении изгоев-колонистов, отгороженные стеной от мира.
На черно-белых фотографиях Ларри Тауэлла — протестантская секта меннонитов в Канаде и Мексике, отвергающих современный образ жизни и сохраняющая верность земле и природе. Одна из серий молодого французского фотографа Рафаэля Далла Порта показывает женщин из вьетнамской общины во французской глубинке. Бежав из Индокитая в 1950-х, они так и не смогли интегрироваться в европейскую культуру, взирающую на них с опасливым безразличием. Снимки нашего Сергея Чиликова (также проект МДФ) о людях, не вписавшихся в мир современной России, оказались рядом с портретами жителей лондонского района Брикстон, пользующегося славой приюта для богемной молодежи, цветных, неблагополучных и вообще других, сделанных Гарри Джекобсом. Чилийские фотографы-невозвращенцы, бежавшие с родины во времена Пиночета, с тоской и ностальгией смотрят на современную страну, непонятную и изменившуюся.
Какое отношение все эти отщепенцы имеют к Фестивалю Рима, в рамках которого проходит FotoGrafia? Самое прямое. Именно Рим, когда-то давший начало сотням колоний по всему свету и заново отстроенный на обломках великой империи, стал наиболее очевидным местом для новой встречи языков, культур, общин и меньшинств. Так что у организаторов римского фестиваля, пожалуй, можно поучиться тому, как изящно пиарить крупные города и культурные столицы, создавая им новый имидж.