На сцене Opera Garnier к 100-летию Джерома Роббинса — одного из самых почитаемых хореографов в Парижской опере — прошла премьера вечера его программных одноактных балетов: «Матросы на берегу» (1944), «Танцевальная сюита» (1994), «Послеполуденный отдых Фавна» (1953) и «Пьесы Гласса» (1983). Завтра в кинотеатрах Москвы и Петербурга состоится прямая трансляция из оперы. Живьем в Париже программу посмотрела Мария Сидельникова.
На абстрактные, но веселые «Пьесы Гласса» Джерома Роббинса до сих пор равняются современные хореографы мира
Фото: Sebastien Mathe / Opera national de Paris
Многолетний напарник Джорджа Баланчина и знаменитый автор «Вестсайдской истории» Джером Роббинс (1918–1998) считал Парижскую оперу своим вторым после «Нью-Йорк Сити Балет» домом. И по праву. Приживался он в два этапа. На излете 60-х, когда мюзиклы, на которых юноша из семьи еврейских иммигрантов сделал и имя, и деньги, отошли на второй план, исписавшийся, как тогда считали, Баланчин предложил ему вернуться в «Нью-Йорк Сити Балет» в качестве полноправного соруководителя. «Баланчин — бог, Роббинс — дьявол»,— говорили артисты труппы. В то время Баланчин был в хороших отношениях с тогдашним директором оперы, жадным до всего нового Рольфом Либерманом,— так спектакли Роббинса в 1974 году впервые попали в Париж.
Тогда же он сблизился и с Рудольфом Нуреевым — оба с русскими корнями, они быстро нашли общий язык, и именно Нуреев, встав во главе балета Парижской оперы, убедил Роббинса работать в Париже. С 1986-го по 1996-й дотошный американец своими руками и ногами (репетиции и выбор артистов он никому не доверял) передал подопечным Нуреева свои лучшие балеты. С тех пор они возобновляются из сезона в сезон, а американского хореографа чтут четко по календарю — на каждую круглую дату. Нуреева, например, такими оммажами не балуют: о его 80-летии этой весной в опере никто даже словом не обмолвился.
Вечер открылся торжественным дефиле, призванным подчеркнуть важность события. Сегодня в этом уникальном парижской параде балетных сил не осталось артистов, с кем бы лично работал Роббинс. Состав этуалей полностью обновился, поэтому каждая новая сессия спектаклей, тем более классических,— это возможность заявить о себе.
Ее никогда не упустит 24-летний Уго Маршан. В этуалях он без году неделя, но по артистической самоуверенности в труппе ему нет равных, что далеко не всегда играет в пользу артиста. Впрочем, в «Послеполуденном отдыхе Фавна» его самоупоение наконец пришлось кстати. У Джерома Роббинса Фавн и Нимфа — обычные артисты, которые встречаются в репетиционном зале. Весь контакт происходит через воображаемое зеркало. И в этом отражении Маршан по обыкновению услаждается не дуэтом, а исключительно собой и тем, как отзывается его тело на появление Нимфы. Не отозваться невозможно, потому что Нимфа в исполнении Амандин Альбиссон и правда хороша. Насколько балерина непредсказуема в техничных, темповых партиях, настолько же уверена в своем адажио: в томных, высоченных a la seconde с безупречно выворотной стопой, в образцовых attitude, которые она выстраивает с исконно французским чувством меры, и в своей не просто балетной, но и женской красоте.
В «Танцевальной сюите» на музыку Баха — одном из последних балетов Роббинса, который он поставил по просьбе Михаила Барышникова, дебютировал Матиас Эйман — лучший танцовщик парижской труппы. Диалог с виолончелью, хотя на самом деле с самим собой, француз ведет без оглядки на исполнение Барышникова, по-своему. Кажется, что и импровизации в начале монолога, и вихрь финальных вращений он проводит на одной академической ноте: Эйман танцует с редкой по сегодняшним временам чистотой. Но стоит увлечься его перфекционизмом, как он тут же снижает градус серьезности. Вопросы жизни и смерти, которые стареющий мэтр вложил в соло Барышникова, Эйман переводит в чистую эстетику.
Новым для парижан стал балет «Матросы на берегу» — самая первая постановка Джерома Роббинса и самая первая музыка композитора Леонарда Бернстайна. Балет принес 26-летним друзьям всеобщее обожание и путевку на Бродвей. Начинающий хореограф очень ловко ухватил контекст. В то время в Америке еще не забылся громкий скандал вокруг «Матросской трилогии» Пола Кадмуса. Художник выставил моряков не в лучшем свете: пьянство, разврат и недвусмысленные намеки на гомосексуальность. В 1934 году скандальные картины сняли с выставки в Вашингтоне. Одну из них (The Fleet`s in) Роббинс позже увидел в Нью-Йорке и задумал этакий балет-опровержение. Три жизнерадостных морячка в увольнении встречают в баре двух безобидных девушек и устраивают соревнование за их внимание. Все это с шутками и народными бродвейскими танцами вроде чечетки и буги-вуги. Словом, в свое время это было стопроцентное попадание.
Но и спустя 74 года балет выглядит все тем же живчиком. Типажи в первом составе подобраны безупречно. Яркая и страстная Алис Ренаван, волоокая Элеонора Аббаньято, матерый добряк Карл Пакетт, манерный Стефан Бюльон и малыш-заводила Франсуа Алю. Все звезды, кроме последнего. Однако он в «Моряках» блистал едва ли не ярче остальных. Виртуоз Алю — любимец парижской публики и балетоманов. И здесь ему было где развернуться. Со стремительнейших двойных туров в воздухе он без оглядки рушился на шпагат, метеоритом летал по сцене, словно на пружине взлетал с пола на барную стойку и ни на секунду не выходил из образа, театрально пожевывая жвачку.
Завершили вечер «Пьесы Гласса» — абстрактный бессюжетный балет Роббинса на музыку Филиппа Гласса. В нем американец собрал все, в чем, как он сам считал, был талантлив по чуть-чуть: живопись, рисунок, театр, музыку, танец. Получился мастерский и чуткий коллаж искусств, жанров и стилей. Ничуть не монотонный (а в этом главная ловушка повторяющейся музыки Гласса) и не однообразный. В этой роббинсовской стилистике и по сей день пытаются работать модные американские хореографы: от Бенжамена Мильпье до Джастина Пека. Но в Парижской опере, к счастью, хранят верность оригиналу.