Русско-французская выставка "Последствия" проходит в ЦДХ в рамках некоммерческой программы ярмарки "Арт-Москва". Куратор Доминик Абенсур из Камперского центра современного искусства попарно зарифмовала десять проектов французских и русских художников. Сходства и различия пяти русско-французских пар искала ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Экспозиция "Последствия" начинается и заканчивается двумя коллекциями одежды. Мишель Обри создает символические униформы различных утопий ХХ века: прозодежда от Александра Родченко, китель Мао, летный комбинезон Йозефа Бойса. На различные детали костюмов нанесены загадочные значки, от распластанных на стенах одежд тянутся нотные линейки. Эти одеяния задуманы как музыкальные партитуры, которые подобает не столько носить, сколько исполнять. Впрочем, художник предполагает, что эту одежду можно и надевать. Возможно, в нее должны быть облачены музейные смотрители.
В отличие от ни разу не надеванных костюмов Обри, одежда от Александра Петлюры явно поношенная. И рассказывает она историю утопии, которую попытались осуществить на практике. В уникальной, собранной по барахолкам петлюровской коллекции нашлись вещи, способные рассказать всю историю России за последние сто лет: вечерние туалеты начала прошлого века, противогазы и протезы времен первой мировой войны, комиссарские кожанки и красные платки, шинели Великой Отечественной и расшитый стразами свитер с золотым логотипом "Шанель" времен расцвета Рижского рынка.
Между двумя этими собраниями человеческих оболочек, еще пустых и уже опустевших, располагается целый ряд проектов, посвященных различным вариантам взаимоотношения человека с миром: человек в пейзаже, человек в социуме, человек в приватной повседневности. "Экологическую" тему иллюстрирует Николай Полисский с фотографиями, запечатлевшими крестьян, возводящих одну из его титанических пирамид-поленниц и зиккуратов-сеновалов. Политика отдана на откуп Анатолию Осмоловскому и Доминику Деэ. Французский художник придумал салонную игру, напоминающую карточный вариант "Монополии". Каждая карта здесь обозначает ту или иную социальную или политическую ситуацию — от "пасквиля" до "всеобщей забастовки". На открытии в эту игру азартно играли преимущественно французы: несмотря на то что колода была полностью переведена на русский, для местной публики сами использованные Деэ реалии оставались довольно смутными. Но не менее загадочной для французов оказалась работа Анатолия Осмоловского "Забытое лицо", представившего хрестоматийную фотографию Ленина в гриме. На открытии выставки, совпавшей с днем рождения вождя мирового пролетариата, закамуфлированного Ильича не узнавали не только французы, но и местное молодое поколение.
На "Последствиях" можно было испытать шарообразную палатку, придуманную французом Сирилом Мариеном. Обитатель этой капсулы может сколько угодно рассматривать окружающих сквозь прозрачные лишь изнутри окна, при этом оставаясь абсолютно невидимым. На выставке палатка Сирила Мариена использовалась и как кинотеатр на одного зрителя. В ней можно было посмотреть на видео игровые скетчи Александра Шабурова. А перед палаткой в качестве киноафиши висела картинка, на которой Шабуров представал в облике Гарри Поттера, обещающего расправиться с мировым злом.
При всей своей обращенности во внеположные искусству области художественные тактики участников "Последствий" выглядят индивидуальными до эксцентричности. Русские художники выглядят даже более экстравертными и социально активными, нежели французы, погруженные в предельно приватные практики. Возможно, только так и можно сегодня налаживать международный диалог: не пытаясь представить показательный срез русского и французского контекста, но нащупывая почти случайные переклички между сугубо частными стратегиями.