Нет пророка в своих соотечественниках
Они уже и не ожидали, что Владимир Путин подпишет то, на что они уже и не надеялись
31 октября президент России Владимир Путин подписал новую редакцию Концепции миграционной политики и рассказал об этом на Шестом всемирном конгрессе соотечественников. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников старается понять, почему эта долгожданная новость не вызвала восторга на конгрессе, хотя ведь по всем признакам должна была.
Владимир Путин в этот день подарил соотечественникам за рубежом свою подпись под новой редакцией Концепции миграционной политики России
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Может быть, и на предыдущих всемирных конгрессах соотечественников такое было, но вряд ли с таким размахом и энтузиазмом. Члены конгресса, съехавшиеся из «почти 98», по словам организаторов, стран, и до начала заседания, и после него, и особенно во время перерыва сосредоточились на селфи друг с другом. То есть это было такое бесхитростное перекрестное опыление, а точнее, беспощадный перекрестный огонь, что от него не было никакого спасения никому, по-моему, вообще здесь. Попадало даже мне — в основном рикошетом. Они тут занимались этим с таким исступлением, словно слишком хорошо понимали: снимемся напоследок — и да, видим друг друга, похоже, в последний раз, и завтра обратно, на старую новую родину, в одну из этих почти 98 стран, где с некоторых пор все еще больше и быстрее изменилось, чем было вот буквально только что, но надо бороться, и друзей больше нет, и даже союзников, а врагам пощады не будет или, по крайней мере, не должно быть, а там как получится, но никто у нас не выйдет сухим из воды, и даже мы сами… И видим друга, может, в последний раз, так что надо постараться запечатлеть…
А больше всех подверглась ковровому селфи-бомбометанию главный редактор Russia Today Маргарита Симоньян, так именно ее телекомпания — на переднем крае, это же все знают.
Но и разговаривали участники конгресса с ней тоже порою.
— Почему,— с досадой и непониманием спросил ее, например, один соотечественник,— вы снимали меня в Париже, а показали в Казахстане?
Что можно было ответить на этот упрек? Только принять. Ведь видно же было, что вопрос шел из сердца, из самой его глубины.
А соотечественница из Нью-Йорка умоляла Маргариту Симоньян приехать в Америку лично:
— Только вы можете нас защитить!
Видно, насели там на нее крепко.
— У нас уже люди боятся сказать, что они родом из Петербурга! — подтверждались худшие опасения.— Приедете? Поможете?!!
— Не уверена,— пожимала плечами Маргарита Симоньян.— Еще посадят меня у вас.
— Да нет, что вы! — восклицала гражданка (скорее всего, США).— Кто же вас посадит?! А вообще-то да. Могут. Приезжайте!
И она снова смотрела на Маргариту Симоньян с надеждой. Последней. И надежда уже умирала.
За соседним столиком две соотечественницы ожесточенно выясняли, кто из них участвует в большем количестве мероприятий по защите русского языка и русской культуры.
— Мы проводим конференцию «Мирное сосуществование государств в многополярном мире»! — утверждала одна.
— Да? — ревниво переспрашивала ее новая, судя по всему, знакомая.— А мы будем проводить симпозиум «Посланники Победы». Нет отбоя от желающих. Проблема в том, что критически мало самих ветеранов. Но мы пойдем в этом вопросе до конца!
Соотечественница кивала, понимая, что такими вещами не шутят. И затем сама переходила в наступление:
— А мы делаем выставку «20 лет бомбежки Югославии». Документы, улики, фотофакты… Против них не попрешь.
— Но они попытаются,— предупреждала ее соотечественница.
— Мы готовы,— кивала собеседница.— Без этого на улицу не выходим.
Что они такое берут с собой, недоумевал я.
И я понимал, что с улицей у всех, похоже, связаны особые воспоминания. Не самые такие теплые.
В какой-то момент соотечественницы решали даже познакомиться. Но у них ничего не выходило.
— У меня сегодня уже все визитки иссякли! — с вызовом говорила одна.
Она имела в виду прежде всего, конечно, свою востребованность на этом форуме.
— А у меня — еще вчера вечером! — принимала вызов другая.
Но сфотографироваться-то друг с дружкой они еще могли.
Впрочем, вот князь Трубецкой, живущий во Франции, был настроен оптимистично, причем единственный, кажется, из всех, кого я встретил в этот день в Центре международной торговли (ЦМТ).
Но и он, и он тоже:
— Нет, ну конечно, чувствуем, что в деловых кругах очень трудно стало работать… Банки давят, партнеры не рекомендуют русские компании друг другу… Но есть и стойкие люди, из тех, у кого в России много лет большой бизнес… Будем держаться! Но главное, простые французы не верят, что Россия — такая страна, как ее изображают с экранов телевизоров! Что она хочет напасть! И в этом смысле очень важно празднование столетия окончания Первой мировой войны! Ведь Владимир Владимирович Путин приедет в Париж!
Я не стал разубеждать князя, что эффект от участия президента России в торжествах может быть ведь и обратным, как обычно… Ведь еще к тому же есть что ему припомнить… И в Париж наши люди входили в безвизовом режиме… В общем, и сейчас эффект от приезда Владимира Путина в Париж может быть не меньший, чем от приезда Маргариты Симоньян в Нью-Йорк.
— Эх,— в сердцах сказала мне яростная попутчица Русского мира Светлана Конев,— после событий на Украине диаспора разделилась на две части. Друзья стали врагами. Но остались и друзья!
Судя по отчаянным жестам, которыми Светлана Конев сопровождала свою речь, друзей теперь гораздо меньше, чем хотелось бы. Но все же больше, чем могло бы быть.
— Я сама одесситка! — призналась она мне.— И меня многие там спрашивают: «Как ты могла?!» И я знаете что отвечаю? «Как вы могли?!»
В общем, был у нее один друг. Ходили в один детский сад, делили там хлеб и кров… Сидели, говорит она, на одном горшке. (А, было, значит, все же что-то, чего не могли поделить… То есть все-таки уже тогда все было не слава Богу, подумал я, но благоразумно промолчал.) Сейчас он в Штатах живет. И вот он долго молчал после Крыма, а потом написал: «Не ожидал от тебя!..» И добавил, что все понял: она теперь работает на российский госдеп… И вычеркнул ее отовсюду, изо всех социальных сетей, а главное — из своей жизни, которая, правда, тоже вся в социальных сетях бьется как рыба об лед или как птица в клетке. Может, ее в этой жизни и с самого детства, с другой стороны, не было, но теперь-то уж точно не стало. Короче говоря, Светлана Конев запомнила.
— Мы боремся,— рассказала Светлана Конев уже в целом,— аккаунты друг другу блокируем. Они машине в Facebook жалуются, мы тоже жалуемся… Я соболезнования по поводу смерти Захарченко (Александр Захарченко, глава самопровозглашенной Донецкой народной республики.— “Ъ”) выразила — и сразу блокировка. Так что я Facebook уже только для закрытой группы оставила. А воздух более или менее только в Twitter остался. Мы у них — «серая зона». Видят русский IP-адрес — и у них страх. А у нас — гордость!
В конце концов мне ведь и Дюк Нгебана встретился. Он из Конго. А мама-то у него, конечно, русская. Это было по нему видно. Но живет чаще всего в России. Хотя отец — в Конго. Это тоже по нему было видно.
— Мне там все говорят, что я русский. И я себя там русским ощущаю! — подтвердил он мои лучшие подозрения.— Я несу в Конго все русские ценности.
Я заинтересовался, какие именно. И действительность, как обычно, превзошла все ожидания.
— Открываю в Конго фабрику по производству брусчатки,— со вздохом сказал Дюк Нгебана.— По российской технологии… Да, знаю все, что вы скажете… Знаю, про Собянина сейчас скажете… Но я ее все равно открою. Как бы то ни было…
— Как называется технология? — сжалился я.
— Sistrom-технология! — оживился он.— Она прочная! У нас долго простоит!
Но меня-то ни в чем не стоило убеждать. Или, вернее, ничего не стоило убедить.
На пленарном заседании выступил и министр иностранных дел Сергей Лавров, говоривший о необходимости сплочения перед лицом устроителей провокаций, вернее, еще большего сплочения… Сплочения, видимо, до слияния, а может, и поглощения.
— Могу сказать по опыту моей семьи: люди, которые расстались по тем или иным причинам с церковью, не сумели передать через поколения своим внукам русский язык,— по-родственному рассказал вице-спикер Госдумы Петр Толстой.
Конечно, они оставили его при себе, как Лев Толстой, отлученный, как известно, от церкви. Ему русский язык был нужнее.
— Русский язык,— заверил Петр Толстой,— через 10–20 лет так же будет нужен нашим детям и внукам, как сейчас английский.
Что-то он все-таки, наверное, имел в виду.
Маргарита Симоньян говорила с трибуны про беженцев из Донбасса, которым невероятно трудно дается российское гражданство, и вот это можно было понять.
Михаил Швыдкой призывал «отстаивать интересы соотечественников в том числе и перед местными властями», то есть что же — на баррикады звал? Да вряд ли, не его стиль.
Председатель Общегерманского координационного совета российских соотечественников Лариса Юрченко до сих пор, кажется, не может смириться с тем, что в свое время был упущен шанс «сделать русский язык официальным языком ЕС», а теперь «все идет к объявлению большого и красивого народа врагом мира» (и ведь как в воду глядит).
А Елена Бренсон, представляющая здесь (может быть, немного самонадеянно) соотечественников в Нью-Йорке, рассказала, что при этом в США живет «от четырех до семи миллионов соотечественников» (интересно, куда время от времени исчезают и откуда потом вдруг снова появляются три миллиона), и «только в штате Нью-Йорк — 400 организаций, в названии которых есть слово Russian… Но при этом нам тяжело и больно видеть обвинения России во всех смертных грехах»… Мне показалось, что в этот момент Елена Бренсон почему-то не слишком ассоциировала себя с Россией.
В общем, проведя полдня в Москве среди соотечественников за рубежом, я убедился, что здесь царят разброд и шатания, присущие, впрочем, в разные десятилетия разным волнам эмиграции. Очевидно было, что сейчас для всех этих людей точно уж не лучшее время, а монолитности-то, особенно такой, как у их противников, нет никакой. В какой-то степени люди, более того, соотечественники за рубежом, честно говоря, просто деморализованы. Так что приезд Владимира Путина должен был, по моим подсчетам, как-то все-таки привести их в чувство.
И я бы не сказал, что этого не произошло. Конечно, все их телефоны, которые весь день были направлены друг на друга, теперь, когда он вошел в зал, были направлены на него одного, и уже только это, по-моему, должно было консолидировать их хоть немного.
— Ситуация в мире непростая,— лишний раз напомнил он им о том, о чем они и так не забывают ни на секунду.— Увеличиваются напряженность и непредсказуемость! Подрываются основы международного права, рушатся многолетние договоренности между государствами! В ход идут и русофобия, к сожалению, другие формы крайнего, агрессивного национализма! На Украине, что греха таить, в странах Балтии, в ряде других государств переписывается история, ведется борьба с памятниками, с русским языком! Людей запугивают и просто терроризируют!
Мне уже стало казаться, что Владимир Путин сам уже запугивает и терроризирует людей в зале. Не надо было так с ними. Им хватало и собственных страхов.
— Естественное для каждого человека стремление сохранить свои национальные корни объявляется преступлением, сепаратизмом! — безжалостно продолжал президент России.— Право на свободу слова, на сбережение своих традиций грубо попирается! Для некоторых наших соотечественников по политическим мотивам устанавливаются запреты на профессии!
Но все-таки вскоре они смогли вздохнуть с облегчением:
— Мы будем решительно защищать ваши права и интересы, использовать для этого все имеющиеся двусторонние и международные механизмы! Продолжим оказывать содействие Фонду поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом. При его участии в 20 странах создано 26 центров правовой помощи. Оказана грантовая поддержка 200 проектам. Проведено более 50 мероприятий, включая курсы по подготовке молодых правозащитников.
А, нет, это было пока очень слабое утешение.
Но это же было, с другой стороны, еще не все:
— Принимаются меры по поддержке преподавателей русского языка. Так, Министерство просвещения России с 2017 года направляет учителей-русистов в шесть городов Таджикистана (! — А. К.), оказывает помощь туркмено-российской средней общеобразовательной школе имени А. С. Пушкина в Ашхабаде.
Если до этого можно было вздохнуть с облегчением, то теперь — и вовсе выдохнуть.
— Создана партнерская сеть «Институт Пушкина», задача которой — сделать общедоступными программы изучения русского языка. В ее рамках уже действует более 80 языковых центров в разных странах. Растут поставки учебной, художественной, методической литературы в образовательные учреждения…— Да, Владимир Путин был неумолим в своей последовательности, и для меня странно было, что до сих пор он не дождался никаких аплодисментов от людей, сидящих в зале.— На регулярной основе проводятся молодежные олимпиады, победители которых приглашаются на учебу в лучшие университеты, вузы нашей страны!
И опять молчание в зале. Да что с вами такое, люди, хотелось спросить мне.
А президент продолжал:
— Большой популярностью пользуются учебно-образовательные поездки по историческим местам «Здравствуй, Россия!», «Всемирные игры юных соотечественников», образовательный интернет-курс «Мастерская смыслов»!
И через минуту все-таки раздались первые аплодисменты. Похоже, участники конгресса ждали еще только более подробного рассказа о возможности соотечественникам участвовать в конкурсе «Лидеры России», но Владимир Путин их огорошил:
— Сегодня мною подписана новая редакция Концепции государственной миграционной политики. Она направлена в том числе на формирование более комфортных условий для переселения в Россию на постоянное место жительства соотечественников из-за рубежа, а также на создание четких правил въезда и получения права на проживание, работу, на приобретение российского гражданства. Многие проблемы, бюрократические барьеры в этой сфере, о которых справедливо говорили соотечественники, сняты. Во всяком случае я надеюсь, что сделана попытка их снять и разбюрократить эту систему.
То есть они знали, конечно, что новая редакция готовится (см. “Ъ” от 31 октября), а президент, в свою очередь, готовится ее подписать и даже сказать об этом здесь, но на фоне собственных переживаний и всего, что было сказано уже в этот день, в том числе самим Владимиром Путиным, похоже, перестали и надеяться. А тут вот что.
Владимир Путин сразу и попрощался, добавив:
— Не буду мешать вам работать.
И он оставил их наедине с новой редакцией концепции.
Они, правда, работать не стали и объявили обеденный перерыв на полтора часа.
А в концепции было над чем работать их аналитическим умам. Упрощение процедур въезда и выезда, получения российского гражданства, выдачи разрешений на работу… (обрадуй жителей Донбасса, Маргарита Симоньян!). В общем, это было все то, о чем уже утром написала газета “Ъ”.
Но что-то нерадостны были лица людей, выходящих из зала. Или, по крайней мере, не так радостны, как, по моим представлениям, должны были бы быть радостны.
Я говорил с ними и понимал, что даже после слов президента они не очень верят, что и правда можно будет получить российское гражданство гораздо проще, чем раньше. Почему же? Ведь будут приняты меры.
И понял: да потому, что оно им не надо. Те, кто приехал на Шестой всемирный конгресс соотечественников, хотят и дальше оставаться нашими соотечественниками за рубежом и приезжать в Москву раз в три года на этот конгресс. А им новая редакция концепции никаких льгот не сулит.
Но все-таки это была новость. А не хлебом единым жив человек.
Так что за обедом в ЦМТ только ее и обсуждали.