Глава МИД РФ Сергей Лавров в пятницу примет делегацию Сирийского комитета по переговорам (СКП), основной зонтичной структуры сирийской оппозиции. В составе делегации — глава СКП Наср аль-Харири и представители разных оппозиционных сил, входящих в состав комитета. Планируется обсуждение перспектив работы конституционного комитета, а также ситуации в Идлибе. О том, с чем сирийская делегация едет в Москву на переговоры, один из их участников, генеральный секретарь СКП Сафван Аккаш, рассказал в Эр-Рияде корреспонденту “Ъ” Марианне Беленькой.
Генеральный секретарь Сирийского комитета по переговорам (СКП) Сафван Аккаш
Фото: Reuters
— Какова цель вашего визита в Москву?
— Как вы знаете, Россия сохраняет военное присутствие на территории Сирии. И это страна, имеющая влияние на сирийский режим. Несколько раз глава МИД России Сергей Лавров говорил: «Сирийский режим не устоял бы и двух недель, если бы мы не вошли в Сирию». Поэтому Россия очень важна в решении сирийской проблемы. А мы обсуждаем вопрос, как добиться политического решения конфликта, со всеми сторонами, влияющими на ситуацию в Сирии.
— Кто инициатор визита — вы или российская сторона?
— Как я уже сказал, мы стремимся разговаривать со всеми влиятельными игроками в Сирии: американцами, англичанами и всеми другими. Спецпредставитель госсекретаря США по сирийскому диалогу Джеймс Джеффри недавно был нашим гостем здесь (в Эр-Рияде.— “Ъ”). И мы сами хотели встретиться с представителями российского правительства. В то же время у нас есть приглашение от министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова. Посол России в Эр-Рияде передал его нам совершенно официально. И наша делегация, которая направляется в Москву, представляет практически все политические силы, входящие в СКП.
— Что вы имеете в виду под словами «обсудим политическое решение»? О чем конкретно речь?
— Политическое решение — это то, чего хочет сирийский народ. Политический переход к современному демократическому правлению. Годами сирийский народ мечтал о свободе и демократии, протестовал против подавления свободы и демократии. Мы как СКП хотим осуществить эту мечту на основе женевских договоренностей и резолюции Совбеза ООН 2254.
— Эти слова оппозиция повторяет все время. Но может быть, сейчас будет более конкретный разговор, например, о формировании конституционного комитета?
— Да. Новая конституция — это одна из составных частей политического решения. Оппозиция согласилась с 12 принципами урегулирования в Сирии, разработанными ООН. Это закреплено в заявлении Конгресса сирийского национального диалога, который прошел в январе в Сочи. Мы, в частности, согласились с формированием конституционного комитета, назвали 50 имен представителей оппозиции, которые будут участвовать в его работе. Мы серьезно работали над формированием комитета, а режим препятствовал этому. К сожалению, и Сергей Лавров на разных этапах призывал не торопиться с формированием конституционного комитета. Это не очень хорошо. Мы в СКП торопимся с политическим решением, чтобы добиться перехода власти.
— Главная проблема с формированием комитета — отсутствие списка от гражданского общества…
— Да. Есть список от режима, и он назвал свои имена, список от оппозиции — и мы тоже назвали. А есть так называемый третий список, куда входят представители гражданского общества, интеллигенция — это не оппозиция и не режим. Этот список должна была составить ООН. Но он не устроил иранцев, русских и режим. Это не очень мудрое решение. Если есть желание двигаться вперед, нужно добиться сбалансированного участия в комитете. Иначе получится, что одна сторона перевешивает. Мы никогда с этим не согласимся. И наш народ никогда не согласится. Третья сторона должна быть нейтральной, нужно дать возможность де Мистуре (спецпосланнику генсека ООН по Сирии Стаффану де Мистуре.— “Ъ”) и его миссии завершить работу по формированию комитета. Да, необходимо консультироваться с другими сторонами, но именно ООН должна принять окончательное решение.
— А есть какие-то конкретные предложения, с которыми вы едете в Москву?
— Главное — ускорение работы над конституцией. Нужно, наконец, собрать комитет, чтобы начать работу. Для этого режим должен согласовать третий список. Второй вопрос — это выборы. Третий — это власть, реформа системы управления. Буквально все нуждается в изменениях, включая армию и спецслужбы. И нужно возобновить переговоры в Женеве сразу же после первой встречи конституционного комитета.
— Помимо проблем с третьим списком, известно, что Дамаск настаивает на том, чтобы именно его представитель возглавил комитет. Какова ваша позиция?
— Это невозможно. Сирийский народ восстал против режима. Невозможно, чтобы режим руководил процессом перемен. Мы с этим не согласимся. Мы сами не претендуем на этот пост. Руководитель комитета не должен быть ни со стороны оппозиции, ни со стороны режима. Его должна выбрать ООН из третьего списка. Мы ждем ее решения и открыты к диалогу. Но прежде всего должен быть взвешенный состав комитета.
— Как будут развиваться события, если конституционный комитет не заработает до намеченной на конец ноября отставки Стаффана де Мистуры?
— Де Мистура хочет, чтобы отставка состоялась после первого заседания комитета. И надеюсь, это будет реализовано
— А если сирийские власти по-прежнему не будут давать согласие на третий список?
— Это не зависит от режима. Это зависит от вашего правительства. Россия говорит, что не управляет Сирией. Но она управляет тем, кто управляет Сирией. С того момента, как Россия со своей армией и самолетами вошла в Сирию, у нее появились здесь моральные обязательства. В том числе она должна заставить режим вести переговоры.
— Вы упомянули переговоры с Джеймсом Джеффри. Чувствуете ли вы, что США стали более активны в Сирии, в вопросах политического урегулирования?
— Да. Чувствуем. Но мы хотим быть уверены, что эти перемены будут неизменными. Изначально США активно участвовали в сирийской проблеме, но затем полностью отступили, оставив это поле «астанинской тройке» (Ирану, Россию и Турции.— “Ъ”). Сейчас Вашингтон начал активно и эффективно вмешиваться. И его требования очень важны для нас, они логичны. И одно из них — уход Ирана. Мы против раздела Сирии. Сирия должна быть единой. Мы не хотим, чтобы в Сирии оставались оккупационные силы, о ком бы ни шла речь — США, Турции, Иране. Мы не хотим никого. Но Иран — это особый вопрос. Опасность исходит от проиранских вооруженных формирований, это группировки с конфессиональным окрасом, они стремятся повлиять на образ мыслей сирийцев. Мы не хотим, чтобы наша страна стала площадкой для конфессионального конфликта.
— А вы не боитесь, что с более активной ролью США в сирийском урегулировании, процесс политического урегулирования остановится, так как споры между Вашингтоном и Россией не дадут двигаться вперед?
— Во-первых, невозможно добиться политического решения в Сирии, пока США и Россия не договорятся. Во-вторых, невозможно найти взвешенное решение, если США будут отсиживаться в стороне и оставят решение проблемы России. Нужно участие обеих сил. Да, между ними будут разногласия и споры. Это естественно. У всех есть разногласия друг с другом. Но разногласия решаются через дискуссии. Поэтому я не согласен с тем, что американское вмешательство приведет к еще большим проблемам. Москва и Вашингтон пришли к согласию о необходимости политического решения в Сирии. Об этом говорили президенты США и России на саммите в Хельсинки этим летом.
— В конце этой недели в Стамбуле пройдет четырехсторонний саммит Турции, Франции, России и Германии. Есть ли у вас какие-то ожидания на его счет?
— Судя по всему, от саммита многого ждать не стоит. Но уже тот факт, что он состоится, для нас означает, что дверь для конституционного комитета открыта. Как вы знаете, саммит несколько раз переносился. Эта встреча не была бы эффективной, если бы Дамаск по-прежнему препятствовал формированию конституционного комитета, а Иран и Россия его поддерживали. Так что это хороший знак. Плюс мы знаем, что России важно обсудить вопрос о восстановлении Сирии. Мы считаем, что восстановление страны, инвестиции в реконструкции возможны только после того, как будет согласовано политическое решение конфликта.
— В ноябре планируется очередная встреча в формате «Астаны». Как вы относитесь к этому формату переговоров?
— Это российский проект, который возник в период, когда американцы были неактивны. Но в конце концов Астана реализовала решения, которые согласовали в том числе (президенты США и России.— “Ъ”) Дональд Трамп и Владимир Путин. Создание зон деэскалации было полезным решением. Но обязательства по ним не выполнены. Режим вошел практически во все районы. К счастью, этого не произошло в Идлибе. Но в целом в том, что касается обсуждения ситуации на земле, Астана полезна. И до тех пор, пока этот формат ограничивается военными вопросами,— окей. Но попытка перейти к решению политических вопросов неприемлема. Все эти вопросы должны решаться в Женеве.
— А как, по вашему мнению, будут развиваться события в Идлибе?
— Сирийский народ серьезно страдает от террора. Прежде всего, со стороны режима и лично (президента Сирии.— “Ъ”) Башара Асада. Он убил в три-четыре раза больше, чем «Исламское государство» (ИГ, запрещена в РФ.— “Ъ”). Но да — народ пострадал от террора со стороны ИГ, «Джебхат-ан-Нусры» (запрещена в РФ.— “Ъ”), многих других экстремистских группировок, в том числе иностранных. И часть из них присутствует в Идлибе. Сейчас есть соглашение между Россией и Турцией — и весь мир с ним согласен — о том, чтобы сохранить безопасность и мир в Идлибе и в то же время уничтожить террористов. Это очень сложный процесс, там есть несколько моментов. Первый — безопасность. Каждый день мы получаем информацию о боях между группировками. С другой стороны, есть политическое решение. Без справедливого политического решения, подчеркну, не решить существующие проблемы, в том числе не победить террористов. Фронт национального освобождения Сирии может провести военную операцию. Это объединенная вооруженная оппозиция, наши люди. У них в Идлибе свыше 60 тыс. бойцов. Борьба с терроризмом — это очень сложный процесс, и понадобится какое-то время.