В издательстве Ad Marginem вышел перевод романа Ахмеда Хамди Танпынара «Покой», одного из центральных текстов турецкой литературы ХХ века, обретающего при попадании в русскоязычный контекст неожиданное звучание
Сюжет «Покоя» прост. Главный герой, Мюмтаз,— молодой романтически настроенный интеллектуал, писатель и историк. У него есть старший двоюродный брат и наставник Ихсан, тяжело болеющий воспалением легких. Мюмтаз влюблен в Нуран — разведенную женщину немного старше его. Та мечется между возлюбленным и капризной дочерью Фатьмой. Положение осложняет Суат — дальний родственник Мюмтаза, обозленный на весь мир, также влюбленный в Нуран и твердо намеренный расстроить грядущий брак. Большую часть этого очень длинного романа герои говорят. О человеке и мире, любви и смерти, личности и истории, искусстве и политике, Боге и жизни, семье и свободе. Не считая объемных флешбэков, действие разворачивается в последний день перед началом Второй мировой войны.
Дописанный в 1948 году роман Ахмеда Хамди Танпынара самим своим монументальным объемом, эпической неспешностью повествования, спектром затронутых тем отчетливо претендует на место «главного романа», рассказывающего о самых важных вещах. Он и правда занимает одно из центральных мест в турецком литературном каноне.
При встрече с такого рода национальными классиками всегда хочется понять, почему они остаются практически неизвестными за пределами родины. Первые европейские переводы Танпынара появились около 10 лет назад, но представляли его скорее экзотической фигурой, чем потенциальным мировым классиком. Проблема не в том, что понимание его прозы требует глубокого знания реалий, считывания культурных кодов. Тем более — не в отсутствии интереса к турецкому искусству (достаточно вспомнить о славе Орхана Памука, поклонника Танпынара, много сделавшего для его популяризации за пределами родины, или успех фильмов Нури Бильге Джейлана). Скорее дело в том, что это литература «для внутреннего пользования».
С первых страниц «Покой» вызывает странное ощущение: несмотря на национальный колорит, обилие незнакомых имен, стамбульских топонимов, читатель испытывает назойливое чувство узнавания. Речь не столько о конкретных заимствованиях и аллюзиях (их много, но они выполняют скорее орнаментальную функцию), сколько об ощущении целенаправленного стилистического усилия: «Покой» сделан так, как должен быть сделан «большой европейский роман».
Танпынар был не только писателем, но также профессиональным филологом и политиком (депутатом парламента от Республиканской народной партии). Возможно, интуитивно он хорошо понимал саму функцию романного жанра: связывать социум единым нарративом, вводить его в историю. Если точнее: в историю европейскую.
В конце 1930-х, когда разворачивается действие «Покоя», после смерти Ататюрка, обеспечивавшего согражданам непрерывность экстремальных преобразований, и перед началом мировой войны вопрос о месте сравнительно молодого турецкого государства между европейским и арабским миром стоял особенно остро. К концу 40-х, когда Танпынар писал свой роман, вопрос этот по-прежнему не был решен, но позволял в отношении к себе некоторую дистанцию, возможность более тонких операций.
Именно здесь секрет относительной закрытости «Покоя» для европейского читателя. Он написан не для того, чтобы хотя бы в потенции представить Турцию миру. Скорее — для того, чтобы принести этот мир, Европу, в Турцию. Несколько огрубляя, можно сказать, что задачей Танпынара было сделать турецких читателей в их собственных глазах гражданами европейской культуры и истории. Роман здесь — идеальное средство.
Поэтому его книга напоминает, скажем так, проект ускоренной эстетической модернизации. Этапы развития большого европейского романа (Флобер, Достоевский, Томас Манн, Джойс и т. д.) проходятся тут быстрым курсом — так что узнаваемые приемы начинают выглядеть несколько аляповато: как элементы чужих костюмов, маркеры стиля. Такими же программными кажутся заполняющие текст многословные размышления героев. Чтобы дать состояться повествованию, персонажи будто бы надевают маски идеологов. Но затем — и в этом спасающая роман честность — они неизменно снимают их в растерянности, теряя почву под ногами.
Здесь — самая интересная черта романа Танпынара. Его герои — интеллектуалы, глубоко европеизированные жители Стамбула 30-х, но едва ли не главный объект их страсти — турецкая культура. На протяжении десятков страниц они ведут экзальтированные беседы о традиционной музыке, диванной поэзии, архитектуре мечетей, мистике суфиев. Эта культура для них уже не вполне своя, она почти экзотическая. Единственный способ присвоить ее — колонизировать самих себя одолженными у Европы средствами — заново изобрести себя как турок, еще не став европейцами.
Проект этот, как бывает в таких случаях, обречен только на частичную удачу. Переизобретенная традиция всегда будет немного пустой, искусственной. Заимствованные у соседей знаки высокой культуры также навсегда останутся фетишами, чужими прекрасными побрякушками. Люди, перед которыми стоит этот выбор, обречены на расщепленность, подвешенность. Меланхолия культурной бездомности снедает героев Танпынара едва ли не сильнее экзистенциальных страданий. Даже любовь и смерть они проживают как не совсем свои — опыт, требующий оформления в турецких или европейских координатах и никогда не находящий точных слов.
Для русского читателя эта беспочвенность выглядит удивительно родной. Проблемы, которые мучают героев Танпынара,— это по большей части «проклятые русские вопросы». Только здесь они — «проклятые турецкие»: кто мы, Европа или Азия? Учиться интеллигенции у простого народа или учить его? Возвращаться к потерянным корням или отметать последние предрассудки? Догонять остальной мир или вести его за собой в мистическое неведомое? И так далее.
Не то чтобы роман Танпынара позволял читателю другой культуры найти на эти вопросы новые, более точные ответы. Скорее наоборот: в тревожном отстранении от собственной истории, которое возникает при его чтении, с особой отчетливостью ощущается пугающая тщета подобных размышлений.
Ахмед Хамди Танпынар «Покой». Издательство Ad Marginem Press, 2018. Перевод Аполлинарии Аврутиной