Кремль не планирует менять Конституцию: пресс-секретарь президента Дмитрий Песков сообщил журналистам, что работа по корректировке основного закона страны не ведется. Так он ответил на статью председателя Конституционного суда Валерия Зорькина, которую опубликовала «Российская газета». Журналист Виктор Лошак — о том, почему многие вздохнули с облегчением, и к чему призывает и главное — не призывает господин Зорькин.
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ
Зря говорят, будто Москва настолько огромный мегаполис, что здесь нет, в отличие от любого другого российского города, общегородских слухов, и они даже у нас невозможны. С начала недели среди журналистов, во всяком случае, ходил слух о том, что вот-вот правительственной газетой будет опубликована статья Валерия Зорькина, которая обоснует поправки в основной наш закон, дающие возможность Владимиру Путину оставаться у власти и после 2024 года. Вчера статья увидела свет и нужно обладать изрядной фантазией, чтобы увидеть в ней то, чего ожидали.
У меня тоже отлегло от сердца, прежде всего, потому что я давно знаком с Зорькиным и не могу представить, чтобы этот человек, так много претерпевший за службу духу и букве основного закона, пошел вдруг на очевидную политическую сделку, а главное — на компромисс с самим собой — человеком и юристом.
Напомню, что Зорькин в начале девяностых, защищая еще старый вариант Конституции, вошел в острый конфликт с властью.
Вначале его лишили причитавшихся одному из первых лиц страны персональной машины, пропуска в Кремль и открепили от поликлиники… Результатом событий 1993-го было и то, что Валерий Зорькин свой пост потерял. Но авторитет его был настолько высок, что на ближайших выборах конституционные судьи вновь отдали ему пост председателя. С этим решением исполнительная власть ничего не смогла сделать.
Опубликовал Зорькин не сухую правовую статью, а взволнованное личное мнение. Пусть и не всегда с ним можно согласиться, но, вопреки слухам, он пишет, что его именно тревожат призывы к кардинальным конституционным реформам, что представление, будто благодаря им можно развернуть страну к счастью, просто опасны — по его выражению, «наивный идеализм». Да, основной наш закон не лишен недостатков (отсутствие должного баланса в системе сдержек и противовесов, крен в пользу исполнительной ветви власти, нет достаточно четкого определения статуса администрации президента и т.д.), но, вместе с тем, это не просто итог социального компромисса, но и живой документ.
А вот что председателя Конституционного суда волнует, видимо, больше всего, так это социальный характер Конституции и социальная несправедливость, напряженность, царящие сейчас в стране.
Люди устали от трех десятилетий реформ, низкой защищенности — за чертой бедности свыше 20 млн россиян, и это в основном семьи с детьми. У нас, — напоминает Зорькин, — один из самых больших в мире разрывов между 10% самых богатых и самых бедных. Пенсионная реформа особенно болезненно затрагивает малоимущие слои населения. Российский быт не может ответить на базовые задачи Конституции: "достойную жизнь" и "свободное развитие человека". Зорькин пишет о том, как нам соединить в законе и жизни присущий народу коллективизм с созданием конкурентной экономической и политической среды. При этом специально оговаривает — нельзя покушаться на личные и политические права, недооценивать защиту частной собственности и экономической свободы.
Выходя на политическое поле, главный правовед страны особенно остро выступает за политическую конкуренцию, за создание двухпартийной системы. Именно ею, считает Зорькин, «наиболее эффективно обеспечивается реальная демократия». Нельзя, чтобы «власть была монополизирована какой-либо одной партией, группой, организацией и стоящими за ними силами». В пример председатель Конституционного суда приводит, как это ни странно сейчас прозвучит, практику Соединенных Штатов, чей «опыт выдержал проверку многовековой практикой».
Слухам отвечает лишь одна фраза из статьи: «Нам необходим поиск новой, более эффективной модели народовластия», но «общего для всех рецепта здесь нет». Достаточно ли этой фразы для волнений?
Меня больше насторожило, что главный правовед страны вводит в контекст «народную ментальность» или посыл о том, что «права меньшинств могут быть защищены в той мере, в какой большинство с этим согласно». В момент обнищания, милитаризации сознания и просто войн это опасный посыл.