Антиквары не смотрят на часы

Алексей Тарханов

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 5

Монументальная работа Бернар Бюффе на стенде галереи Tamenaga

Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов  /  купить фото

Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов

Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов

Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов

Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов

В Париже в Гран-Пале прошла 30-я биеннале антикваров. Когда-то знаменитая встреча торговцев старым искусством сегодня более всего известна своим курьезным форматом. С прошлого года она называется La Biennale Paris, при этом с позапрошлого — проводится ежегодно.

Многие считают, что такое противоречие стоило салону представительности. Нынешняя биеннале прошла в сокращенном составе в 62 галереи, со специальной выставкой в декорациях Жан-Шарля де Кастельбажака, посвященной Наполеону I.

Биеннале антикваров всегда славилась международным охватом. В Париж стремились коллекционеры и продавцы старого искусства со всего мира. На сей раз среди гостей были в основном европейцы: прежде всего французы и прежде всего парижане.

Несколько галерей приехало из Милана, одна из Лиссабона, венское прикладное искусство привезла Kunsthandel Kolhammer, с британским поп-артом явилась галерея из Лондона. Были среди галерейных адресов Мадрид и Базель. Присутствовала всего одна нью-йоркская галерея, хоть и известная, но все же не стопроцентно американская. Она называется Rosenberg & Co и руководит ею Марианна Розенберг, внучка знаменитого парижского галериста Поля Розенберга, бежавшего в Америку после прихода нацистов в Париж и не пожелавшего возвращаться во Францию.

Практически не была представлена в составе участников Азия. За Дальний Восток на биеннале отвечала парижская Tanakaya, показавшая — в пандан к прошедшей в музее Бурделя выставке Фуджиты — несколько работ японца-парижанина напротив традиционных японских гравюр. А также имеющая сестер в Токио и Осаке галерея Tamenaga. Азиатское искусство было на стендах Jacques Barrere и Eric Pouillot, исламское и индийское — у Kevorkian, редчайший китайский ритуальный сосуд эпохи Чжоу стоял на самом видном месте в бельгийской галерее Ming-K'i Anne & Sebastien Janssens. Парижская галерея Mermoz, занимающаяся искусством доколумбовой Америки, так же гордо выставила скульптуру ацтекского бога-змея Кетцалькоатля.

Предсказуемо много было французского искусства. Альбер Марке и Жан Дюбюффе в галерее De la Presidence. Шагал и Кес ван Донген у Raphael Roux dit Buisson. В большом почете оказался Бернар Бюффе — на стендах Tamenaga и парижских же Hurtebize и De Souzy. Галереи, выставлявшие мебель, выглядели как декорации — то в виде гостиной ар-деко к сериалу про Эркюля Пуаро, то булевского кабинета из романов Дюма. Помимо назначенных шедевров (их в этом году явно меньше, чем раньше) на биеннале был огромный пласт того, ради чего и приходят в Гран-Пале любители и коллекционеры. Множество скульптуры и живописи второго ряда, художников, которых неловко обожать прилюдно, но так приятно разглядывать у себя в гостиной.

Ежегодная биеннале устраивает одну или две специальные выставки. После показов авангардных шпалер и царского серебра из Государственного Эрмитажа в 2016-м, после работ из коллекции семьи Барбье-Мюллер в 2017-м сцена была отдана Пьер-Жану Шалансону. Этот 48-летний коллекционер и шоумен с 18 лет собирает все, что связано с Наполеоном I,— от парадных портретов императора до его носовых платков. Самого Шалансона называют "императором" за богатство собрания, в которое входит 2700 наполеоновских и околонаполеоновских вещей.

Кудрявый блондин, похожий скорее на рок-певца Мишеля Польнареффа, чем на кропотливого Плюшкина, явился на открытие с огромной ампирной геммой на могучей груди. "Трудно было выбрать всего 30 вещей, хотелось показать все,— говорил коллекционер.— Когда вспоминают о Наполеоне, ждут парадных портретов, сабель и треуголок. Их, кстати, у меня две. Но я хотел показать более редкие, менее очевидные вещи. Не треуголку, а платок, не саблю, а скипетр, с которым его короновали, или крестильное платье его сына, короля Рима. А благодаря Жан-Шарлю де Кастельбажаку нам удалось впервые показать такие важные исторические вещи в остросовременном антураже".

Жан-Шарль де Кастельбажак, талантливый художник, дизайнер и модельер, поработал над оформлением выставки, размещенной под главным куполом. С помощью длинных полос ткани он превратил ее в подобие парадного балдахина или даже походной палатки. "Наверное, было бы понятней, если бы мы сделали декорации в синем или красном бархате. Но я видел сцену в пастельных тонах, и я готов к тому, чтобы меня теперь называли не Кастельбажаком, а Пастельбажаком",— заявил он на открытии, рассказав воображаемую историю о том, как сам Император призвал его в Фонтенбло и поручил ребрендинг ампира.

По размерам и по географии новая биеннале проигрывает "китам" 2000-х годов, когда огромное пространство Гран-Пале было буквально забито стендами антикваров со всего мира и больших ювелирных домов. Число галерей постоянно сокращается — со 125 два года назад к 93 в прошлом году и к 62 в нынешнем. Однако президент Национального синдиката антикваров (SNA) Матиас Ари Жан считает, что это проблемы роста. Он связывает малое число участников как с неудачным временем проведения (парижский Гран-Пале оказался свободен только в начале сентября), так и с переходом от одной модели к другой. Профессионалы присматриваются, как будет работать парадоксальная ежегодная биеннале. Но нынешнюю La Biennale Paris нельзя счесть совсем уж неудавшейся. Цифры говорят скорее в ее пользу. Хотя количество галерей и уменьшилось по сравнению с предыдущим годом, зато выставка привлекла на 60% больше посетителей.

"Биеннале всегда была грандиозным событием, просто волшебным,— говорит главный редактор The Art Newspaper France Филипп Ренье.— Но рынок изменился. Увеличилась конкуренция. Многие иностранцы больше не приезжают в Париж. Многие антиквары жалеют о прежнем двухлетнем ритме. Я хотел бы, чтобы биеннале вновь стала тем, чем она была раньше: важнейшим событием в области антиквариата. И все еще возможно. Мы наблюдали нечто подобное с ярмаркой современного искусства FIAC, которая дышала на ладан, а теперь снова стала одним из трех или четырех главных событий в мире современного искусства. Я думаю, что биеннале тоже может обрести прежний блеск, но это потребует усилий и времени".

Не в пользу нынешней La Biennale Paris были и разногласия среди антикваров. Два клана, руководивших SNA в прошлом, в этом году отмежевались от выставки, решив провести параллельный салон Sublime. Он так и не состоялся, но репутацию нынешней выставки несколько подпортил. Как рассказывает Матиас Ари Жан, иностранцы с удивлением наблюдали распри в синдикате антикваров и предпочли не вмешиваться в них: "Что вы от нас ждете, если не можете поладить между собой".

На сей раз на биеннале почти отсутствовали ювелиры, с которыми разошлось прошлое руководство Национального синдиката антикваров. Предводители SNA решили, что ювелиры занимают слишком много места и отнимают у искусства слишком много внимания. Доводы, что ювелирное искусство — тоже искусство, что это важная часть французской культуры (а ведь биеннале считает себя сливками национального art de vivre), и наконец, что финансовый вклад больших марок попросту невосполним, не подействовали. Поссориться оказалось просто, а вот наладить отношения не удается третий год. Марки распробовали независимость и вовсе не собираются возвращаться туда, где их поставят в ряд и подвергнут цензуре.

Один из советников нынешней биеннале, бывший генеральный директор Cartier, а ныне президент Fondation Cartier Ален-Доминик Перрен в интервью La Gazette Drouot напомнил, что событие называлось когда-то "Биеннале антикваров и ювелиров": "Пять лет назад Cartier, Piaget или Van Cleef & Arpels поссорились с организаторами биеннале и заменили ее своими собственными мероприятиями. Она им больше не нужна. Меж тем клиенты этих ювелиров самые богатые люди мира, о которых обычно не могут и мечтать торговцы антиквариатом".

Нынешнее руководство прилагает огромные усилия, чтобы вернуть ювелиров и часовщиков. На трех последних биеннале побывали Фаваз Груози из de Grisogono, индиец Нирав Моди из Nirav Modi, швейцарская марка Boghossian и китайская марка Anna Hu Haute Joaillerie. Свои стенды имели и часовщики: Франсуа-Поль Журн — основатель марки F. P. Journe и Жером де Витт, основатель марки DeWitt. Но в этом году Парижу они предпочли Женеву и салон SIHH.

На нынешней биеннале всех современных ювелиров представлял один-единственный Лоренц Баумер из Lorenz Baumer, частной ювелирной марки с Вандомской площади. А часовщиков — только часы F. P. Journe на руке Матиаса Ари Жана.

Часовщикам мы были бы очень рады

Матиас Ари Жан

— К чему привели ваши попытки вернуть ювелиров и часовщиков на Парижскую биеннале? От всего прошлого великолепия остались только часы F. P.Journe у вас на руке.

— Журн — прекрасный собеседник и мой добрый друг. В его отсутствии на биеннале нет никакой подоплеки. Мы говорили с Франсуа-Полем в период подготовки и встретились с ним еще раз перед самым открытием. Он не смог участвовать по личным причинам, но непременно собирается вернуться в будущем году. Часовщикам мы были бы очень рады. Нет речи о том, чтобы делать из биеннале часовой салон, но я очень привязан к ним. Диалог восстанавливается.

— Когда же вернутся ювелиры?

— К сожалению, в этом году нам не удалось их привлечь. Это печально. Понятно, что главное для нас — это искусство, галереи, но возвращение ювелиров я бы всячески приветствовал. Биеннале — это воплощение парижского стиля, и в нем ювелирам принадлежит немалая роль. Они исторически были частью биеннале. Мы будем рады, если большие марки с Вандомской площади вернутся в Гран-Пале.

— Насколько вы верите в такую возможность?

— У ювелиров изменилась политика. Раньше они охотно шли на масштабные совместные выставки и салоны, целью которых было собрать как можно большее число посетителей. Сейчас каждая марка устраивает свои праздники. Но вполне возможно, мнение ювелиров изменится еще раз — в пользу совместных действий, к которым мы их призываем

На биеннале приходит новое поколение

Пьер-Жан Шалансон

Наполеон I — не просто император французов. Он создатель современного мира, который во многом живет по его законам. Он был молодым генералом и императором и многое может сказать молодым. На биеннале приходит новое поколение, в котором я узнаю себя.

Когда мне было 18 лет, я купил на биеннале письмо Жан-Батиста Журдана. Он говорил о Перевороте 18 брюмера, когда Бонапарт взял в свои руки Францию. Это было началом моей коллекции и моей привязанности к Наполеону. Сейчас мне 48 лет, такие же важные для себя покупки делают другие молодые люди, ведь коллекционеры — это не только 80-летние владельцы миллиардов.

Трудно было выбрать всего 30 вещей из моих 2700, хотелось показать все. Когда вспоминают о Наполеоне, ждут парадных портретов, сабель и треуголок. Их, кстати, у меня две. Но я хотел показать более редкие, менее очевидные вещи. Не треуголку, а платок, не саблю, а скипетр, с которым его короновали, или крестильное платье его сына, короля Рима. А благодаря Жан-Шарлю де Кастельбажаку нам удалось впервые показать такие важные исторические вещи в остросовременном антураже.

Мы не хотели делать декорацию, мы хотели делать инсталляцию

Жан-Шарль де Кастельбажак

Для меня история биеннале — это авантюра с историей. Я вижу биеннале как самый прекрасный в мире "кабинет достопримечательностей", полный разнообразия и случайностей, не свойственных музеям. Это спектакль тысячи впечатлений. Но я не был главным художником всей биеннале, мне было поручено оформление экспозиции, посвященной Наполеону I. Это собрание интереснейших предметов из коллекции Пьер-Жана Шалансона. Мы не хотели делать декорацию, мы хотели делать инсталляцию. А получилось это так.

У меня зазвонил телефон. Кто говорит? Наполеон! Во всяком случае, его пресс-атташе. Он мне сказал: "Господин де Кастельбажак, не могли бы вы приехать в Фонтенбло, мы хотели бы с вами встретиться".

Когда я приехал в Фонтенбло, меня провели к Императору. Он сказал: "Я хотел бы, чтобы вы поработали над новой цветовой гаммой, новым стилем. Вам надо рассказать молодежи о современности, и поскольку теперь войны происходят в основном на полях экономики, я хотел бы запустить люксовую марку "Наполеон. Основано в 1804"".

С этого момента я начал думать о новом логотипе для императора, о новом стиле. Я думал об архитектуре, которая его окружала, это была архитектура путешествия, кочевая архитектура. Я думал о палатке, о знаменах, о чувственности ткани, которую я так хорошо знаю. Мне хотелось прозрачности, цвета, в первый раз в моей жизни я стал "Пастельбажаком".