фестиваль опера
Список опер, номинирующихся на "Золотую маску", в Москве открыла "Кармен" из новосибирского Театра оперы и балета. ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ восприняла спектакль в Большом театре как выставку достижений провинциального оперного хозяйства.
В последний момент попав на "Маску", новосибирская "Кармен" вдруг оказалась чуть ли не равной среди равных. Слетев с конкурса, моцартовский спектакль Мариинки "Так поступают все" (единственный столичный и безусловно лучший во всей оперной программе "Маски") открыл дорогу провинциальной продукции. Ну а провинцию, сами понимаете, положено поощрять: все-таки национальная театральная премия.
Если покопаться, есть за что поощрить и новосибирскую "Кармен". Например, за французский язык, который с учетом ограниченности тамошнего контингента опероманов отдает прямо-таки революцией. Конечно, с поправкой на провинцию: все-таки первой редакции с разговорными диалогами (а она-то и принята сейчас во всех "Кармен" мира) побоялись. Можно поощрить и за актуализацию сюжета, доказанную черными франкистскими униформами гарнизона, где служит Хозе, и переносом значительной части действия в подземный каземат, сильно смахивающий на испанские застенки из кинофильма "Парень из нашего города".
При этом конкретного разговора о режиссуре Алексея Степанюка, хоть ты тресни, не получается. Выключенный какой-то режиссер, шаблонный. Ну заставил вертеть Карменситу (Юлия Герцева) бедрами, она и вертит ими три акта напропалую, а в четвертом, где дает решительный отказ Хозе, вдруг ходит прямая, словно костыль проглотила. Развитие образа? Про Хозе (Олег Видеман) вообще трудно что-либо сказать, кроме того, что очень уж невротичный: дыхания не хватает, верхние ноты цепляет как попало, даже знаменитую "Арию с цветком" поет, словно на работу опаздывает.
Как и чем закалывает Хозе свою Карменситу, большинству публики не ясно: в момент убийства внимание отвлекла массовка. Хорошо шла: дамы ритмически обмахивались белыми веерами, солдаты-франкисты, чеканя шаг, на руках несли тореадора, чей марш, надсаживаясь, гремел оркестр (дирижер Сергей Калагин). А тут, глядь, на авансцене Карменситу-то уже замочили. А Тореадора-то уже за кулисы унесли. А Хозе ее, мертвую, обнимает. А уже занавес ползет. Конец.
Ввиду общеизвестности такого вот конца не знаю уж как публика, а я все время думала о действии закона сохранения материи: ничто никуда не исчезает. И правда ведь. Вот, например, в столичные оперы уже пришла более или менее сознательная концептуальная режиссура, пришла и просто хорошая режиссура, умело выстраивающая отношения со сложным музыкальным материалом. А куда деваться тем, кто вроде Алексея Степанюка набил руку на тривиальных "разводках": герои поют, хор в это время сидит? Герои на авансцене влюбляются, а на заднем плане пара монашек, диагонально к ним — пара франкистов, а в самом дальнем углу солдат хватает сопротивляющуюся работницу табачной фабрики, которая перед этим целых три минуты и так жалась к нему.
Понятное дело, специалисты по "разводкам" разводят провинцию. Сделать это очень просто. Сперва смотришь все видеоверсии "Кармен" — кое-что оттуда прихватываешь. Потом все это гримируешь под Испанию времен генерала Франко. Потом находишь сценографа вроде Игоря Гриневича, который рисует казематный задник, вешает тревожные хай-тековские абажурчики и придумывает пластмассового быка. Потом дело за светохудожником вроде Глеба Фильштинского, который грамотно заливает хабанеру неоном военного прожектора, сегидилью — эротично-красным, арию простодушной Микаэлы — наивно-зеленым, а под конец включает все что можно. И готова квазитехнологичная "Кармен", которую смотреть можно. Но слушать нельзя: очень уж плохо поют.