Банки на четвертом десятке

В августе нынешнего года исполнилось тридцать лет современному банковскому российскому бизнесу. Впрочем, еще двадцать лет назад взаимоотношения клиентов и кредитных учреждений серьезно отличались от сегодняшних. Корреспондент BG Роман Масленников вместе с работниками финансового рынка вспоминал, как зарождался банковский сектор.

Первый коммерческий банк в СССР появился в Казахстане — чимкентский Союзбанк. Он был создан 24 августа 1988 года и продержался семь лет. А первым российским банком через два дня, 26 августа того же 1988 года, был зарегистрирован ленинградский банк "Патент". Сейчас он называется банк "Викинг". До конца 1988 года в России появилось 24 коммерческих банка, затем число банков стало расти чуть ли не в геометрической прогрессии. Правда, на современные банки большинство этих финансовых институтов было похоже мало.

Месторождение в залог

Олег Лагуткин, генеральный директор БКИ "Эквифакс", вспоминает, что в конце девяностых в банковском секторе можно было столкнуться с самыми невероятными предложениями и бизнес-схемами, нередко это было откровенным мошенничеством. "Сейчас эти истории, безусловно, вспоминаются с улыбкой, а тогда они были суровой реальностью. Например, работая в одном из коммерческих банков Петербурга, наш кредитный отдел столкнулся с заявкой от заемщика, который предлагал в качестве залога... целое золотое месторождение. В то время получить что-либо в залог у клиента было делом крайне сложным, здесь же клиент сам предлагал серьезный актив. Естественно, была произведена тщательная проверка: подлинность свидетельств установлена, регистрация реальная. Но что-то подсказывало, что перед нами разыгрывается небольшой спектакль. К счастью, среди моих знакомых был опытный геолог, который, услышав про уровень содержания золота в породе, указанный в свидетельстве, отговорил от рисковой сделки. По его словам, такой уровень содержания драгоценного металла соответствовал показателям в обычной городской почве, что абсолютно нерентабельно и ни о какой разработке не может быть и речи,— рассказывает господин Лагуткин.— Другой интересный случай произошел во время визита в наш банк респектабельного господина, желающего открыть себе счет и внести на него наличные. Их оказалось очень много — целый чемодан кувейтских динаров. Клиент объяснил, что до войны поставлял в Кувейт медицинское оборудование и из-за жестких санкций, а также пристального внимания со стороны международных организаций смог получить причитающуюся ему сумму только наличными и только в валюте этой страны. В реестре ЦБ такая валюта значилась, расчеты по ней велись назначенным международной комиссией французским банком. Все выглядело вполне безоблачно, однако интуиция вновь подсказывала, что стоит перепроверить информацию. Мы нашли ответственного за данное направление во французском банке и выяснили, что валюта действующая, но вот купюры данного образца выведены из обращения. Солидный господин получил отказ, а мы еще долго получали запросы от региональных банков, которые просили открыть корреспондентские счета в этих самых кувейтских динарах и принять на них наличные. Примечательно, что в августе 1998 года курс был равен 20 рублям за динар, сейчас за один кувейтский динар дают 222 рубля".

Наталия Яшева, управляющий петербургским филиалом Фора-банка с 2015 года, говорит, что в 1990-е банковский бизнес развивался свободно, был сверхдоходен и не был сильно зарегулирован. Поэтому каждый банк мог привлекать средства любым доступным способом. "Наверное, многие помнят рублевые вклады в банках вроде Северного торгового банка, который в построении пирамиды в 1993-1995 годах успешно соперничал с МММ, предлагая в пиковые периоды инфляции ставки до 250-300% годовых. И, как и все финансовые пирамиды, прекратил свое существование, что произошло в 1995 году. Когда банк только прекратил выплаты, ЦБ высказал обеспокоенность тем, что "банк неоправданно завышал проценты по вкладам физических лиц. Он принимал вклады населения под 132% годовых, тогда как средняя ставка в городе не превышала 100%". Из этой цитаты можно сделать вывод о доходности вкладов в 1995 году и, соответственно, об инфляции в тот период. Многие предпочитали хранить средства в валюте, и это был самый надежный способ уберечь деньги от инфляции",— рассказала госпожа Яшева.

Строители пирамид

В 1990-е годы, после обесценивания советских сбережений в Сбербанке, доверие граждан к банковской системе было подорвано. В этой ситуации начали расти финансовые пирамиды, обещавшие баснословный доход. АО "МММ" стало нарицательным, однако крах этой пирамиды заставил граждан меньше доверять непонятным финансовым институтам. Граждане пошли в коммерческие банки, которые на фоне высокой инфляции предлагали высокие процентные ставки по вкладам (кажется, в какие-то периоды доходило до 30% годовых). Мелкие банки, правда, в середине 1990-х лопались не менее громко, чем МММ. "Тверской районный суд Москвы, например, едва не рухнул (здание было аварийным) под единовременным натиском армии обманутых вкладчиков Чара-банка. Вернуть деньги не удавалось почти никому, исполнить судебные решения о взыскании было невозможно",— рассказывает Ольга Плешанова, аналитик юридической фирмы "Инфралекс".

Доверием стали пользоваться более крупные коммерческие банки, такие как "СБС-Агро", который обслуживал, в том числе, органы власти. Отделение "СБС-Агро" располагалось, например, в Госдуме. Вкладчиков у этого банка было настолько много, что после кризиса 1998 года пришлось спешно создавать Агентство по реструктуризации кредитных организаций (АРКО, предшественник АСВ), занимавшееся в основном клиентами "СБС-Агро".

Страхования вкладов в тот период не существовало (были только госгарантии по вкладам в Сбербанке). "Законодательство о страховании вкладов и сама система выстраивались уже в 2003-2005 годах, позволив подойти к кризису 2008 года с более подготовленной банковской системой",— рассказывает госпожа Плешанова.

Впрочем, пирамиды строила не только МММ, государство со своими ГКО было не менее активно. Председатель правления Международного банка Санкт-Петербурга Сергей Бажанов говорит: "В 1998 году я работал председателем правления Балтонэксим-банка, и уже с начала года высокие ставки по ГКО начали вызывать опасения в устойчивости государственных финансов. Узким кругом внутри банка мы приняли решение постепенно выходить из данного проекта, планомерно сокращая объемы и срочность ГКО, таким образом, в момент дефолта оборот по ГКО практически был нулевым. Руководствуясь девизом "Сохранить средства в твердой валюте — значит умножить в дальнейшем", я принял решение сделать значительное вложение в трастовые операции крупного швейцарского банка. Таким образом, когда произошел дефолт и государство отказалось исполнять ряд своих обязательств (включая ГКО, международные обязательства), когда произошла девальвация национальной валюты от 6 до 30 рублей, у Балтонэксим-банка значительная доля средств была размещена в доверительном управлении в швейцарском банке в твердой валюте. Кстати, впоследствии, когда все деньги были возвращены в банк по новому курсу, чистая доходность составила 11,4% в долларах".

Правильное решение, принятое своевременно, сказалось на судьбе банка. В тот момент в Петербурге осталось небольшое количество банков, проводивших платежи клиентов, среди них был Балтонэксим-банк. Всю свою историю он работал преимущественно с корпоративными клиентами, но планировались изменения: в середине 1998 года банк готовился к слиянию с крупнейшим на тот момент ритейловым банком — "Петровским". Планировалось создание универсального учреждения, оно носило рабочее название Объединенный банк Санкт-Петербурга. К слиянию были разработаны программы для частных и корпоративных клиентов, были сформированы рабочие группы, но дефолт отодвинул эти планы, и каждый из банков вынужден был переживать этот кризис по-своему. Подготовленный просторный зал для обслуживания частных клиентов был перепрофилирован под центр открытия счетов корпоративных клиентов: в сентябре 1998 года за один рабочий день в банке открывалось от 60 до 80 счетов корпораций. "В результате мы вдвое увеличили докризисный баланс, который достиг 5 млрд рублей, банк окончил 1998 год успешно",— рассказал господин Бажанов.

Вкладчики в очереди

"В Инкомбанке, где я работала с 1996 по 1998 год с частными клиентами, ставки по валютным вкладам составляли в разные периоды 17-23% годовых. В период акций, когда предлагались повышенные ставки, был огромный ажиотаж, выстраивались очереди, люди записывали на руке порядковые номерки, были даже случаи драк перед отделением. Я помню, как в конце декабря 1997 года, когда проводилась ежегодная акция, вклад "Рождественский", клиенты заблокировали операционистов в офисе, требуя продолжать оформлять вклады",— поделилась госпожа Яшева.

Хранить сбережения в банках было выгодно, но тут подстерегала другая опасность: страхование вкладов отсутствовало, и деньги вкладчиков были утрачены вместе с банкротством Инкомбанка. После череды банкротств и возмущений вкладчиков государство начало усиливать регулирование банковского сегмента, сначала процесс был достаточно мягким, но постепенно мы пришли к жестким стандартам банковского регулирования.

Но если вклады в том или ином виде существовали, получить кредиты в банках физлицам было практически невозможно. Госпожа Плешанова вспоминает, что в 1990-е годы кредиты "в открытом доступе" не практиковались, банки выдавали их на индивидуальных условиях близким к ним заемщикам, нередко связанным с ОПГ. "Были случаи, когда выдачу кредита согласовывал непосредственно владелец банка с неформальным условием выплаты части процентов лично ему. В ряде случаев финансовые разногласия приводили к "стрелкам" и заказным убийствам",— говорит госпожа Плешанова.

Первая реклама потребительских кредитов появилась уже после кризиса 1998 года (примерно в 2000-2001 годах). Тогда в метро красовались плакаты "Телевизор за 8 рублей в день". Процентные ставки почти не раскрывались: если даже указывалась какая-то номинальная ставка по кредиту, то она была ниже эффективной (реальной) процентной ставки в два и даже три раза. Это стало причиной длительной борьбы, в том числе на законодательном уровне, за раскрытие банками эффективных процентных ставок по потребкредитам.

Кредитование в период инфляции и гиперинфляции было крайне затруднено, потребительское кредитование было фактически не развито. В 1990-е население было озабочено или выживанием (на свои деньги), или сбережением накопленного. Массовое розничное кредитование начало зарождаться в начале 2000-х, кредиты предоставлялись в основном в валюте, ставка в долларах составляла 15-25% годовых, плюс кредит обрастал значительным количеством дополнительных расходов: комиссия за выдачу кредита, страхование жизни, допуслуги. Средняя сумма беззалогового кредита составляла до 10 тыс. долларов или евро. Первыми на этот рынок пришли иностранные банки, имевшие развитые скоринговые технологии и технологии оперативного принятия решений. Российским банкам пришлось ускоренно "подтягиваться" до этого уровня.

"В середине 2000-х моей основной специализацией стало кредитование, я работала в банке "Сосьете Женераль Восток". Тот период отличался на банковском рынке повышенной доходностью от розничного кредитования, люди впервые столкнулись с возможностью получать желаемые товары "здесь и сейчас", без периода накопления, что вызвало бум кредитования. Потом этот рынок также "перегрелся", как и рынок вкладов в 1990-е годы, попал под более жесткий контроль и регулирование государства. И сейчас мы имеем жестко зарегулированный рынок как вкладов, так и кредитов, что соответствует стандартам, принятым во всем мире",— рассказала госпожа Яшева.