Владимир Путин смягчил пенсионнную реформу: в среду в ходе своего телеобращения президент обозначил новые параметры реформы. Так, возраст выхода на пенсию для женщин повысится не на восемь, как предлагалось раньше, а на пять лет. На три года будет уменьшен стаж, дающий право на досрочный выход на пенсию. Также президент озвучил возможные шаги властей по нивелированию негативных последствий реформы. Эксперт института гуманитарно-политических исследований Владимир Слатинов прокомментировал ситуацию в беседе с ведущим «Коммерсантъ FM» Маратом Кашиным.
Фото: Виктор Коротаев, Коммерсантъ / купить фото
— Если сравнить ожидания от речи, и то, что мы услышали, то как бы вы оценили его предложения?
— Они не совсем косметические, но, конечно, и не радикальные. Это смягчение, но процентов на 30-40. Три ключевые позиции выглядели наиболее одиозно, но были главными составляющими реформы — сам возраст выхода, который предлагалось радикально увеличить, шаг в год, который был тоже чрезвычайно большим, и то, что реформа начиналась с 2019 года, то есть обухом по голове. Понятно, что все остальные предложения — о сохранении, о преференциях — это было такое подслащение пилюли. А вот эти три ключевые позиции надо было как-то менять, как-то их смягчать. Владимир Путин их фактически смягчил, но смягчил очень осторожно и очень аккуратно. Самое главное — это, конечно, возраст для женщин и преференции для тех, кто в 2019-2020 году уходят: у них будет шаг не в год, а в полгода. Вот, собственно, и все.
— Да, показалось, что его речь, в первую очередь, адресована именно пожилым людям, которым реформа резко меняла планы на ближайшие годы. Как вам кажется, президент смог нивелировать эти неудобства в сознании людей?
— Я думаю, что не совсем. Мы все наблюдали, что происходит с общественным сознанием. Я бы сказал, значительная часть людей была вообще в ярости, хотя это не выражалось в активных политических действиях, потому что было лето.
Тем не менее, мы видели, что последствия были очень серьезными — и падение рейтинга, и деградация того, что называется базовым доверием ко всей политической системе, и не массовые, но приличные для лета протесты, и риски, которые возникали по осени. Владимиру Путину нужно было с этим что-то делать.
Надо было что-то делать с восстановлением или, по крайней мере, приостановкой эрозии базового доверия. Поэтому мы услышали и обращение сегодняшнее, и все-таки вариант аккуратного смягчения наиболее одиозных черт реформы. У меня такое ощущение, что все-таки это собьет накал, собьет ярость. Владимир Путин, да, выступил в роли заступника. Но все же видели, как яростно он защищал правительственные аргументы. И в долгосрочной перспективе отношение к президенту будет в общественном сознании трансформироваться.
— Этот сценарий мог быть заранее продуман?
— Нет, безусловно, такой сценарий был продуман именно в общих чертах, как некий базовый. И когда был представлен наиболее радикальный вариант реформы, власть смотрела на реакцию. Реакция не была крайне жесткой, но она была очень жесткой. Я думаю, что все-таки такой реакции — обвала рейтинга к докрымским значениям — все-таки власть не ожидала. Общая схема сработала именно таким образом: мы предлагаем радикальный вариант, замеряем общественную реакцию, видим, что общественная реакция требует корректировки, предлагаем корректировки, корректировка не радикальная, но существенная. А теперь они будут смотреть, насколько это собьет накал протестных настроений и общего негатива, общей эрозии доверия к власти.
— Ваш прогноз: собьет это накал страстей?
— Отчасти да, но, что называется, на длинной дистанции, я думаю, что все те негативные тенденции, которые сейчас сформировались, еще дадут о себе знать. Особенно учитывая неизбежное наличие экономических сложностей, которые вызваны текущей экономической ситуацией и ее перспективами.