На международном фестивале современного танца Open Look российские участники пользовались столь же пристальным вниманием публики, как и зарубежные. И вполне заслуженно, считает Татьяна Кузнецова.
«Рождение Феникса» в Юсуповском дворце сопровождалось ритуальными прыжками израильтян
Фото: Евгений Павленко, Коммерсантъ / купить фото
Open Look с одинаковым радушием принимает новичков и старожилов, труппы с громкими именами и пока безвестных дебютантов, адептов чистого движения и сторонников сюжетной театральности. Эта всеядность полна неожиданностей: самые различные по статусу и составу труппы вдруг обнаруживают родственные черты. Например, старейший петербургский Театр танца Александра Кукина, невесть как выживающий уже 28 лет на скудном репертуаре своего руководителя, явил удивительное сходство с успешной и всемирно известной израильской компанией Vertigo, тоже основанной в начале 1990-х. На маленькой учебной сцене Александринского театра «кукинцы» — три женщины и один мужчина, одетые в старательно изорванные лохмотья,— показали две новинки: «Гравитацию» и «Войну». Сплетались в декоративные группы, прихватывали друг друга вдоль и поперек туловищ, шествовали скорбной поступью, устремив невидящие глаза то ли в будущее, то ли в душу. Израильтяне в постановке Ноа Вертхайм «Рождение Феникса» двигались гораздо энергичнее — с диковатыми трамплинными прыжками, имитацией разнообразных драк, в том числе любовных, торжественными паузами и кувырками в рыхлой земле (дело происходило на пленере, в эффектном парадном дворе Юсуповского дворца, на круглой арене под ребрами металлического купола, вокруг которого сидели зрители). При всех внешних различиях две труппы роднила душевная возвышенность и профессиональная ограниченность танцовщиков, а также дутый пафос вторичной хореографии.
Любовь к произнесению эффектных сентенций связала российский «Внейтрино» (постановка Олега Степанова для компании «Каннон Данс») и нидерландскую «Душу №2. Исполнители» (концепция и режиссура Жерома Мейера и Изабель Шаффо), хотя по целям, задачам, отношению к танцу и способам работы со зрителем эти спектакли принципиально различны. Хореограф Степанов, танцовщик Вуппертальского танцтеатра Пины Бауш, в своем «Внейтрино» постарался показать все, что узнал на Западе. Тут и стеклянный гроб-аквариум Яна Фабра, и фрагменты физического театра (соло длинноволосой Валерии Каспаровой пришлось бы ко двору в любом спектакле Peeping Tom), и типичные аксессуары вроде куска стены, по которому ходят, распластываются, который разрисовывают, в котором пробивают дыры. Зато его хореография, выросшая из индивидуальных особенностей молодых артистов, вполне оригинальна, а сами они работают с такой неистовой самоотдачей и зрелым мастерством, что чувствуешь непривычную гордость за отечественных танцовщиков, хотя и принявших облик записных фриков. Педагогический дар Олега Степанова бесспорен, но его, увы, влечет и литература. Произносимые артистами монологи о сверхскоростных частицах, равно как и риторические вопросы («Понимаете ли вы, что вас больше не будет? Чувствуете ли глубину каждого момента?»), глубины спектаклю не добавили, разве что неловкости этим разговорным моментам.
Рассуждения о пространстве тела, о теле в пространстве, о творческой природе хаоса сопровождали и нидерландский перформанс. Семь его участников — своего рода аниматоры, вовлекающие публику в действие и заставляющие ее чувствовать себя соучастницей. Такой тип спектакля европейские фестивали числят по ведомству социальной хореографии и часто проводят подобные акции на улицах и площадях. Для России это пока в новинку. А потому зрители, выполнившие на Новой сцене Александринки под руководством перформеров несколько заданий (соединить руки, пройти с закрытыми глазами, поднять ногу, наклонить корпус), пришли в такое творческое волнение, что немудрящий танец артистов приняли за образец актуальности, а величественную претенциозность текста, произносимого ведущим с проникновенностью гипнотизера,— за откровение.
Впрочем, всеядность Open Look в очередной раз подтвердила: в современном танце готовых рецептов нет. Лучшими в программе фестиваля оказались спектакли-антиподы.
«Зеро» — чистейший, идеально выверенный танец без примеси литературщины в исполнении чернокожего гиганта Руди Коула и маленькой неистовой Джулии Роберт Парес, профессиональное и телесное всемогущество которых и составило основное содержание захватывающего спектакля. И «Гроза» Ксении Михеевой, один из самых удачных образчиков излюбленного национального жанра балета-пьесы,— верный претендент на «Золотую маску» будущего сезона.