выставка гравюры
В Музее археологии Москвы открылась выставка "Гойя. Терзания души", демонстрирующая четыре гравюрных цикла великого испанского художника в полном составе. Сторожил сон разума и наблюдал рождение чудовищ СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Такое стопроцентное попадание художника в окружающую реальность в мировой выставочной практике еще поискать надо. Манежная площадь, рядышком и Иверская часовня, и метро, и торговый комплекс, бабушки просят милостыню, иностранцы ходят стайками, коммунисты митингуют. Некрасивая будочка входа в музей по такому поводу обнесена гигантскими щитами с портретом Гойи и названием выставки, из-под которых в площадный гам вливается какая-то весьма невеселая музычка в испанском вкусе. И под всем этим, в глубинах музея, — десятки и десятки чернушных офортов.
Гравюры из немецкого частного собрания привезла фирма Gamma, та же, что недавно показывала графику Дали (из той же самой коллекции) в Музее революции. Тогдашняя выставка получилась большой, но бестолковой, а тут прямо чудеса ловкости. Место — центральнее не придумаешь, арендная плата щадящая, колорит выставочного пространства — как под заказ: подземелье, полутьма, своды, элементы археологического антуража. Плюс к этому красная подсветка, экран с какими-то малооптимистичными кадрами из фильма про Гойю — словом, весь традиционный арсенал среднеевропейского музея пыток. И даже оформление самих стендов получилось не без затей: гравюры повесили на пеньковых веревочках. Очень уместно, особенно когда на самих гравюрах пеньковые веревочки тоже пускают в дело.
Гравюрных циклов четыре: "Капричос", "Тавромахия", "Ужасы войны" и "Disparates" ("Нелепости"). Хотя всякие альбомы эту графику охватывают, в живом виде и полными комплектами она впечатляет в несколько раз сильнее. По большому счету все работы как-то сливаются в один гигантский цикл, хотя намерения у Гойи в каждом случае вроде как были абсолютно разные. В "Капричос" — сатира и морализаторство, в "Ужасах войны" — реалистическая хроника, в "Тавромахии" — воспевание искусства корриды, ну а "Disparates" — это вообще непонятно что, какие-то зловещие фантазмы. В реальности эта разность не так уж заметна. "Капричос" не лишены той бредовости, которой пропитаны "Нелепости" (хотя последние все-таки страшнее: Гойя их создавал уже совсем глухим и почти ослепшим, и какая-то галлюциногенная размытость вкупе с загадочными сюжетами создают такую горячечную атмосферу, что детям и слабонервным лучше к ним не подходить). "Ужасы войны" то и дело перескакивают с хроники на смакование казней, пыток, трупов. "Тавромахия", которая по идее должна быть самым жизнеутверждающим циклом, тоже оказывается ужастиком хоть куда. Там не так много кровавых сцен, но само издевательство человека над быком, навязчиво повторяющееся от листа к листу, рисует корриду тупым и опасным садизмом (в то время как биография утверждает, что Гойя ее противником никогда не был, наоборот, страстно увлекался).
Сам Гойя сюрреалистичность и некросадизм в абсолют вроде бы не возводил, считая их не более чем художественными средствами в борьбе с реакцией. Но то, что человек именно в такой стилистике бичует заурядные социальные пороки, свидетельствует о таких душевных безднах, что, действительно, только в археологический музей эту графику везти и можно: закопаешься. Хотя некоторые загадки и непонятности обнаруживаются не только в художнической психике, но и в самих привезенных листах. Оттиски "Капричос" (а организаторы утверждают, что это комплект, принадлежавший самому Гойе), к примеру, явно были некогда переплетены: на левых краях листов даже остались следы сшивки и клея. Как и где эту книгу хранили, непонятно, потому что большая часть листов очень сильно изъедена червями. Как минимум четыре гравюры из "Нелепостей" вообще не авторские оттиски: их изготовил французский журнал L`Art уже сильно во второй половине XIX века. Но, видимо, предполагается, что терзаться по поводу подобных мелочей никто не станет. Вон как художник терзается — куда тут вам со своим досужим любопытством.