Марат Кулахметов с 2004 по 2008 год командовал Смешанными силами по поддержанию мира в зоне грузино-осетинского конфликта и находился там во время войны десятилетней давности. Сейчас он снова откомандирован в Цхинвали — теперь уже в качестве посла России в Южной Осетии. В интервью спецкору “Ъ” Владимиру Соловьеву Марат Кулахметов изложил свою версию тех событий, а также рассказал о том, как и чем Москва помогает Цхинвали.
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ
— В 2008 году, если говорить о периоде, предшествовавшем августу, были попытки грузинского руководства предложить какие-то варианты решения конфликтов. В феврале была встреча президентов Владимира Путина и Михаила Саакашвили, потом с Дмитрием Медведевым он встречался. Казалось, можно все наладить. В какой момент все обвалилось и стало ясно, что неминуемо идет к войне?
— Первоначально в военных планах команды Саакашвили была Абхазия. На этом направлении к середине весны 2008 года было сосредоточено около 80% численности силовых структур Грузии. Россия четко дала понять Тбилиси, что не допустит дестабилизации ситуации в зоне грузино-абхазского конфликта.
В первой половине июня мы начинаем ощущать, что военная машина Грузии начинает разворачиваться на югоосетинское направление. 15 июня 2008 года Цхинвал подвергается серьезному обстрелу, гибнут два человека, много раненых. Тбилиси переходит «красную черту», которая не нарушалась сторонами с августа 2004 года.
— 15 июня?
— Ранее до этого дня грузинская сторона не допускала обстрелов Южной Осетии с такими тяжелыми последствиями, в том числе жилых кварталов Цхинвала. Был сломан стопор, удерживающий хрупкий мир в течение четырех лет в зоне грузино-югоосетинского конфликта. Ежедневные перестрелки стали носить систематический и более агрессивный характер. С середины июля Тбилиси стал применять в ходе обстрелов артиллерию. Власти Южной Осетии отвечали на них, но говорить о соразмерности некорректно: подавляющее превосходство было за Тбилиси. 28 июля в зону конфликта прибыла делегация официальных представителей стран—членов ОБСЕ. Для них была неожиданной моя характеристика ситуации: в шаге от войны.
— Почему, если это ясно было уже в июне, миротворческие силы оказались неэффективными? Миротворцы, которые не могут предотвратить эскалацию…
— Военная составляющая в урегулировании конфликта — это самая последняя инстанция, когда уже не действуют политические инструменты. Россия всегда ставила во главу угла разрешение этого конфликта исключительно мирным, политическим путем. Пришедшая к власти в 2004 году команда Саакашвили осознанно пошла на слом существовавшего более десяти лет переговорного формата. Два года ею блокировалась работа Смешанной контрольной комиссии (СКК — политический орган по урегулированию грузино-югоосетинского конфликта, управляющий миротворческой операцией.— “Ъ”). Это отразилось на деятельности контингента Смешанных миротворческих сил. В таких сложных условиях пришлось работать в течение нескольких лет. А к лету 2008 года все стало еще труднее.
— Получается, этот механизм очень легко блокируется. В Приднестровье ведь существует ровно такой же механизм, и, значит, его можно так же заблокировать.
— Наблюдая за процессами урегулирования молдавско-приднестровского конфликта, есть ощущение, что ты уже это видел и слышал в период с 2005 по 2008 год в зоне грузино-югоосетинского конфликта. По-видимому, консультанты в Кишиневе те же самые, что были в свое время в Тбилиси.
— Получается, такой механизм миротворческой операции неэффективен.
— Форматы миротворческих операций в этих двух зонах конфликта уникальны. В них участвовали и участвуют конфликтующие стороны. В первые, драматические годы после развала Советского Союза руководители России, Грузии и Молдовы приняли мудрое, я бы сказал, единственно правильное в тех условиях решение, создав такую конфигурацию миротворческих сил. Она показала свою эффективность в Южной Осетии в течение 16 лет, а в Приднестровье продолжает действовать и сейчас. Однако если одна из сторон в своих узких интересах нацелена на слом переговорного формата, вся конструкция урегулирования конфликта подвергается серьезным испытаниям. В соответствии с договоренностями в зоне грузино-югоосетинского конфликта могли находиться только миротворческие силы и правоохранительные органы сторон.
Тбилиси использовал в своих интересах это положение. К августу 2008 года группировка МВД, в том числе спецназа, Грузии превысила численность миротворческого контингента в пять раз. Она стала основной дестабилизирующей силой. Перестрелки между сторонами, как правило, инициировались сотрудниками МВД Грузии. Только в 2008 году спецструктуры Грузии на территории Южной Осетии провели десять диверсионно-террористических актов, в которых погибло более десяти человек. Власти Южной Осетии как могли отвечали на эти действия.
— Насчет любой войны, сколько бы лет ни прошло после того, как она случилась, для нормального человека главным остается вопрос: можно ли было ее предотвратить, а если нет, то почему? Вы, как человек, который командовал миротворческими силами в тот период, как на него можете ответить?
— До самого последнего момента российская сторона делала все возможное, чтобы посадить стороны за стол переговоров. Последняя встреча сопредседателей СКК без грузинского представителя — из-за его нежелания участвовать — прошла буквально за три часа до начала артиллерийского обстрела города вечером 7 августа. Российский переговорщик, посол Юрий Попов, «челночил» в течение нескольких дней между Тбилиси и Цхинвалом, пытаясь возобновить диалог между сторонами. Позже стало известно: решение пойти на силовую авантюру Саакашвили к этому моменту уже принял, а военная машина Грузии работала на полных оборотах.
— А где был Попов, когда ударили «Грады»?
— В Тбилиси из Цхинвала он уехал около девяти часов вечера. Позвонил мне в дороге и сказал: «Вы знаете, еду в Тбилиси, наблюдаю движение многокилометровых военных колонн в сторону Южной Осетии». К этому времени мы уже фиксировали эти перемещения. По прибытии в Тбилиси поздно вечером у него состоялась встреча с его визави господином Якобашвили (Темури Якобашвили занимал в 2008 году пост госминистра Грузии по вопросам реинтеграции.— “Ъ”).
Тот начал уверять Юрия Попова, что эти движения не более чем психологическое воздействие на югоосетин. Команда Саакашвили до последнего момента продолжала нас уверять, что никакой агрессии не будет. Тот же Якобашвили еще в два часа дня заверял меня о неприемлемости силового решения конфликта. А около 20:00 по телефону он сообщил, что только что вышел от президента, который попросил его довести позицию Тбилиси о мирных планах решения конфликта. Госминистр участвовал в плане дезинформации команды президента. Уже позже, разбираясь с событиями августа, выяснилось, что мобилизационная машина Грузии к этому времени более суток работала на полных оборотах, а группировки силовых структур выдвигались в зону конфликта. В ходе боевых действий к полудню 8 августа, когда в Тбилиси поняли, что все идет не по их сценарию, в оправдание своих безрассудных действий — ночного обстрела населенных пунктов Южной Осетии, двух попыток штурма Цхинвала — было заявлено о российских военных колоннах, прошедших 6–7 августа через Рокский тоннель. Хотел бы подчеркнуть, что ни одно должностное лицо Грузии, ни миссия ОБСЕ в Грузии, ни старший воинский начальник грузинских миротворческих сил ни разу не обмолвились об их озабоченности по этому поводу. Этот вопрос не задавался и Юрию Попову в ходе его работы в Тбилиси. Повторюсь — ни разу.
Цинизм в таком поведении команды Саакашвили наиболее нагляден. Дагомысским соглашением допускалось усиление группировок миротворческих сил, что и было выполнено. Минобороны России раскрыло информацию о порядке выдвижения ее сил в зону конфликта. Около часа ночи 8 августа через тоннель прошли силы усиления миротворческих сил в составе двух усиленных батальонов, которые только к восьми часам утра подошли к зоне конфликта. Уже в течение многих часов многие населенные пункты Южной Осетии подвергались артиллерийскому обстрелу, неоднократно обстреляны миротворческие посты Российской Федерации, военные городки российских и осетинских миротворцев, прошел первый штурм города, уже были погибшие среди российских миротворцев.
— У России существовал план действий на случай обострения, правильно? Недавно я пересмотрел фильм «Потерянный день», вышедший в 2012 году. Там и вы комментировали ситуацию. Главная мысль фильма сводится к одной фразе: если бы Россия отреагировала более оперативно, удалось бы избежать размаха трагедии и того количества жертв, которые были.
— Планы отрабатываются для любой миротворческой операции. Они предусматривают в том числе усиление контингентов, эвакуацию населения в случае необходимости и другие мероприятия. Все это разрабатывается заранее. Россия в своих действиях в августе 2008 года была транспарентна и последовательна. Я еще раз повторю — к восьми часам утра уже были погибшие среди российских миротворцев, а к зоне конфликта подошли только силы усиления контингента. Россия в Совете Безопасности ООН призвала Запад осудить грузинскую агрессию. К одиннадцати часам дня стало ясно, что сил усиления в условиях семикратного превосходства Грузии уже недостаточно. Продолжали гибнуть россияне, местное население. В середине дня прошло заседание Совбеза России, и было принято решение об оказании помощи российским гражданам и пресечении силовой авантюры Саакашвили в Южной Осетии.
— Я вас процитирую: «Чем быстрее бы мы реагировали, тем меньше было бы крови». Это вы сказали в этом в фильме. И многие из тех, кто комментировал, задавались вопросом: почему все было так медленно? Когда вошли первые подразделения российские на территорию Южной Осетии? В этом фильме вы говорили, что 10 августа.
— 10 августа российские подразделения вошли в Цхинвал.
— Все-таки вы считаете, что реакция была адекватной или запоздалой? Я говорю о так называемой операции по принуждению к миру.
— Этот вопрос — для военных историков и экспертов.
— Вы должны стать одним из главных военных историков.
— Я — посол России в Южной Осетии.
— Это была война Грузии с Южной Осетией, Грузии с Россией или России с Западом? Потому что геополитически эту ситуацию крутят в разные стороны. А вы как считаете?
— До августовских событий никто на Западе не отрицал существование грузино-югоосетинского конфликта. Конфликтующими сторонами в нем были Грузия и Южная Осетия. Миссия ОБСЕ присутствовала в зоне конфликта, имея свой полевой офис в Цхинвале, и наблюдала за проведением миротворческой операции. Ее сотрудники присутствовали в городе до 14:00 8 августа и были очевидцами происходящего. В дальнейшем все они были уволены и ушли в небытие. Хотелось бы отметить, что на Западе достаточно специалистов, хорошо разбирающихся в истоках этого конфликта и тех бесчинствах, которые проводил Тбилиси на территории Южной Осетии в начале 90-х годов и в период с 2004 по 2008 год. Если согласиться с этим, то придется сделать второй шаг — признать правоту действий России в августе 2008 года и с дальнейшим признанием Южной Осетии как независимого государства. А на это они пойти уже не могут.
— Но шел параллельный процесс. Шли переговоры Тбилиси с Североатлантическим альянсом о перспективах членства, в апреле состоялся Бухарестский саммит НАТО, где Грузии хоть и не предоставили план действий по членству, но была обозначена перспектива, что это возможно. Как вы считаете, это оказало какое-то влияние на ситуацию здесь, в регионе?
— Безусловно. Многочисленные контакты руководства Грузии с США, отдельными странами НАТО создавали в Тбилиси иллюзию вседозволенности. Москва постоянно доводила до западных партнеров, что действия с их стороны приведут к открытому вооруженному противостоянию.
— Вы полагаете, что Запад действительно поощрял Грузию к таким действиям?
— Я могу сказать одно — сигналы, которые подавались Тбилиси со стороны Запада, воспринимались командой Саакашвили так, что они свободны в принятии решений.
— После войны прошло десять лет. Если говорить о перспективах вступления Грузии в НАТО, то, как вы считаете, они есть или война их окончательно закрыла? Вот вы, как военный с дипломатическим рангом или дипломат с воинским званием, как считаете?
— Как вы знаете, среди стран НАТО нет однозначного решения. В этом году в США инициирован новый вариант вступления Грузии в альянс: без Южной Осетии и Абхазии. Мы понимаем, к чему это может привести, и внимательно за этим следим.
— Если будет такое решение: принимаем в НАТО без Южной Осетии и Абхазии. Какова будет реакция Москвы?
— Современный Тбилиси все охотнее играет роль антироссийского инструмента в руках внерегиональных держав. Мы более отчетливо наблюдаем ползучее приближение потенциала НАТО к нашим границам и не можем быть безучастными к этим процессам.
— Спустя десять лет можно ли сказать, что в Южной Осетии безопасно?
— Южная Осетия сделала большой шаг вперед в своем социально-экономическом развитии. Отчетливо прослеживается разница в уровне жизни по прошествии десяти лет. Смотрите, сколько улыбок, детского смеха на улицах города, в населенных пунктах республики. Это говорит о том, что народ Южной Осетии верит в свой завтрашний день.
— То есть безопасно?
— У нас за эти годы с Южной Осетией подписано около 130 различных соглашений, которые охватывают все стороны совместной деятельности. Договор 2015 года о союзничестве и интеграции определил: у нас единое пространство безопасности и общий оборонный периметр. Размещенные на территории Южной Осетии на основе двусторонних соглашений 4-я российская военная база и пограничное управление ФСБ России гарантируют безопасность. В Тбилиси и на Западе это понимают.
— Вы сказали, Южная Осетия сделала рывок вперед, и упомянули экономику. Понятно, что без поддержки России республика не может развиваться. Что именно делает Россия, в каких направлениях и в каких объемах?
— Российская сторона выстраивает свои отношения с Южной Осетией как с союзником, содействует становлению республики как современного демократического государства, укреплению ее международных позиций, обеспечивает безопасность и ее социально-экономическое развитие.
— Инфраструктура имеется в виду?
— Основную роль играет межправительственная комиссия по социально-экономическому сотрудничеству. Только на программу социально-экономического развития республики на 2015–2017 годы было выделено 7,9 млрд руб., обустроено 117 объектов. На 2017–2018 годы выделено 4,5 млрд руб. Сейчас идет реализация программы 2018–2019 годов. В 2006–2008 годах реализован большой проект «Газпрома». Проложен магистральный газопровод из Северной Осетии в Южную через Главный Кавказский хребет. Этот проект даже вошел в Книгу рекордов Гиннесса. Газифицирован город Цхинвал, ряд населенных пунктов. Следующий этап предусматривает газификацию всей республики. Это около 200 населенных пунктов, свыше 1 тыс. км газораспределительной линии. Объем финансирования — более 2 млрд руб.
— «Газпром» это все берет на себя?
— Да, он берет на себя.
— Инфраструктурная составляющая понятна, а существует ли такой инструмент, как прямая бюджетная поддержка, когда Россия перечисляет деньги Южной Осетии, чтобы выплачивать пенсии, поддерживать зарплату в бюджетной сфере и так далее. Потому что у меня сложилось впечатление, что здесь денег нет.
— В доходной части бюджета Южной Осетии около 80% — это деньги России. Остальное Южная Осетия зарабатывает сама. Но с каждым годом республика увеличивает свою составляющую. Для президента Южной Осетии это один из приоритетов в его работе.
— Я в Цхинвале пообщался с людьми, и, во-первых, многие говорят, что Южная Осетия — маленькая модель России. Во-вторых, говорят, что хотят стать частью России. Так или иначе, у всех здесь российские паспорта, ходит российский рубль, находятся российские военные. Вам не кажется, что вы посол России в России?
— Мы признали Южную Осетию как независимое государство и выстраиваем наши отношения в этом направлении. Да, есть определенная специфика, что здесь очень много россиян. Но это результат недальновидной политики Тбилиси в отношении Южной Осетии в 90-х и начале 2000-х годов. Тогда мы не могли бросить граждан бывшего Советского Союза на произвол судьбы.
— Я бы сказал, сплошь россияне.
— Не забывайте, что российское гражданство давалось не просто так. Долгое время власти Грузии строили политику в отношении Южной Осетии так, что они были людьми без гражданства.
— Мало кто здесь скрывает, что в идеале они бы хотели, чтобы Южная и Северная Осетия стали единой Осетией. Это возможно? Вот они возьмут и, как Крым, проголосуют за воссоединение.
— Это длительный путь, но его решать придется народу Южной и Северной Осетии.
— Порой складывается ощущение, что война 2008 года, она догоняет. Я имею в виду такие инциденты, как с грузинским гражданином Арчилом Татунашвили, который приезжал в Южную Осетию, торговлей занимался. Его здесь задержали по обвинению в терроризме, потом он умер при странных обстоятельствах.
— Смерть АрчилаТатунашвили, безусловно, трагедия. Но обвинения со стороны Грузии в адрес России о причастности к этому событию неправомерны.
— Но Татунашвили погиб здесь.
— Он погиб здесь, поэтому оценку должны давать правоохранительные органы Южной Осетии. Посольство этим вопросом не занимается. Мы неоднократно говорили: если Тбилиси хочет разобраться, он должен вести диалог с властями Южной Осетии, а не устраивать очередную пиар-кампанию, что мы наблюдаем.
— Один из важнейших вопросов заключается в том, что грузинской стороне передали тело, но не передали внутренние органы этого молодого человека. Более того, кто-то заявлял из российских дипломатов, что они находятся во Владикавказе. Может, в этом причина того, что Россия упоминается в этой истории?
— Вопрос о передаче внутренних органов был поднят Тбилиси спустя два месяца после передачи тела и его погребения. Мы видим, под каким серьезным психологическим давлением находятся специалисты Тбилисского судебно-медицинского центра. В Тбилиси есть определенные силы, которые раскручивают дело Татунашвили в своих интересах. Понимаем — в октябре этого года в Грузии президентские выборы. Идет серьезная политическая борьба.
— Почему его передали без внутренностей?
— Советую вам изучить заключение грузинских судмедэкспертов. Там однозначно сказано, что с телом были переданы образцы для гистологического исследования.
— Скажите, а в послевоенный период бывало, чтобы жители Южной Осетии погибали или что-то с ними происходило на территории Грузии по каким-то причинам? Такие инциденты были в последнее время?
— За год, что я в должности посла, таких фактов не было.
— 26 августа будет отмечаться десять лет признания независимости Южной Осетии Россией. Приедет сюда российский президент?
— Список тех, кого пригласили власти Южной Осетии, большой, в том числе Владимир Владимирович.
Бесконечное чувство войны
Как Грузия, Южная Осетия и Абхазия живут вместе порознь — специальный репортаж «Ъ»