В последнее время мне все больше кажется, что на российском машиностроении и особенно на автопроме последних 10–15 лет можно объяснять школьникам основные принципы теории эволюции в биологии. От «Происхождения видов» Дарвина и до методик выведения полезных человеку пород домашних животных, пригодных для промышленного разведения.
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ
Исходно автопрому продемонстрировали мощь механизмов почти естественного отбора. Биоразнообразие отрасли (в России держат сборочные мощности около полутора десятков мировых концернов) — следствие благоприятной эпохи до 2014 года. Сказался инвестклиматический оптимум в виде постоянного роста спроса на автомобили и щадящих условий соглашений по промсборке (низкие пошлины на комплектующие в обмен на неторопливую локализацию производства в РФ). Потом оптимум сменился ледниковым периодом: спрос сжался, рубль тоже, и автофауна перешла в режим выживания. Число концернов уменьшилось не сильно (ярким примером можно считать почти полное вымирание в России брендов обширного семейства GM), но количество моделей и их подвидов упало у многих.
Но отрасли, уберегшейся от великого вымирания, начали показывать искусственный отбор. Идеи правительства последних лет — это в той или иной степени отбор лучших автоконцернов по заданному набору качеств. Например, в качестве стандартов породы пару лет вводили специнвестконтракты (СПИКи) — налоговые льготы под инвестиции, обещания экспорта и т. п. Кроме того, разводимые виды старательно переводили с пастбищного выпаса на комбикорм.
К концу кризиса, кажется, все на рынке уверились в том, что рост и падение спроса в России — это не столько следствие состояния экономики, сколько эффект господкормки.
Ярче это видно в сельхозмашиностроении: чуть ли не единственное, за что публично борется сектор,— это постоянный рост поставок бюджетного силоса и отсечение от кормовой базы конкурентов-импортеров.
Последняя идея Минпромторга, о которой “Ъ” писал на той неделе,— более строгие критерии локализации автопрома и доступа к господдержке — это, по сути, еще более строгие стандарты породы. Результатом может быть сокращение числа разводимых видов или, например, жесткое разделение отрасли на домашние и дикорастущие. Для домашних это, видимо, плюс (считается, что куры — самая распространенная нынче птица на Земле). Но разнообразие видов может упасть, а дикие виды вынуждены будут искать экологические ниши, не захваченные массовыми видами.
Но, с другой стороны, зачем массовому потребителю все богатство мирового автопрома? Ведь те же аграрии в основном поставляют на рынок всего лишь два-три десятка видов животных и растений. А оленина или редкие тропические фрукты — это для гурманов, готовых платить за свои причуды большие деньги.