премьера театр
В Москве появился еще один мюзикл — "Иствикские ведьмы". Шоу сэра Камерона Макинтоша, перенесенное в нашу столицу в новой оригинальной постановке Януша Юзефовича, поразило МАРИНУ Ъ-ШИМАДИНУ своим размахом и отсутствием вкуса.
Тандем либреттиста Джона Демпси и композитора Даны Роу, создавший "Иствикских ведьм", сэр Макинтош полюбил за мюзикл "Fix", который, впрочем, не имел большого успеха в Вест-Энде из-за своей излишней политизированности, и предложил им направить свою сатирическую энергию в более безопасное русло. Инсценировка какого-нибудь известного и снискавшего всеобщую любовь кинофильма, например "Иствикских ведьм" с Джеком Николсоном, была самым коротким и беспроигрышным путем к успеху. Но Демпси с Роу, как ни странно, упустили шанс рассказать леденящую душу историю о великом и ужасном Дерриле Ван Хорне и сосредоточились на сатирическом бытописании убогого провинциального городка Иствика, в котором все только и заняты перебиранием чужого грязного белья — музыкальная тема "Грязные делишки — грязное бельишко" проходит через спектакль прямо-таки красной нитью.
Судя по всему, Демпси и Роу пытались вернуть на сцену жанр музыкальных комедий 40-50-х годов прошлого века. Но всякая красивая легенда, вытащенная из бабушкиного сундука, при дневном свете оказывается невзрачной и потраченной молью. Так и стилизованные под ретро "Ведьмы", должно быть, не вызвали у английских зрителей восторга и слез умиления. Иначе зачем бы бывалому продюсеру Макинтошу везти свой новенький проект (премьера состоялась в 2000 году) не на Бродвей, а в Австралию, а потом в Россию, да еще разрешать местным умельцам (режиссер и хореограф Януш Юзефович для Москвы уже почти свой) делать собственную постановку, что вообще не по правилам транспортировки мюзиклов за рубеж.
И надо сказать, господин Макинтош в команде Юзефовича не ошибся. Зрелищная и динамичная постановка — это единственное, что вытягивает московских "Ведьм" из скучного бытописательного американизированного болота. Диалоги между музыкальными номерами, полные плоских и зачастую похабных шуточек, напоминают худшие образцы американского кинематографа. Сами номера тоже не отличаются ни мелодичностью, ни поэтичностью. Вряд ли кому может прийти в голову слушать это на диске, как "Notre Dame" или "Чикаго". Даже перевод Алексея Кортнева, сделанный со свойственным лидеру "Несчастного случая" юмором, не спасает положения.
Впрочем, сам Алексей Кортнев — спасает. Его Ван Хорн единственный персонаж, за которым интересно наблюдать и которого приятно слушать. Правда, приятный голос и обаяние — вряд ли характерные для дьявола качества. Но московский Ван Хорн, в отличие от николсоновского монстра, получился именно таким милашкой: не князем тьмы, не выходцем из преисподней, а этаким плейбоем, перед которым не может устоять ни одна провинциальная клюшка. Почти весь спектакль господин Кортнев разгуливает по сцене в одних трусах и даже рассвирепеть как следует, чтобы мурашки по спине пробежали, не может. Но среди игрушечных жителей города Иствика, поющих чип-энд-дейловскими голосами, и ведьм (Нонна Гришаева, Анна Большова и Алиса Эстрина), напоминающих группу "Блестящие", этот дьявол выглядит единственным нормальным человеком. На этом, пожалуй, можно было бы построить концепцию спектакля, но постановщикам московских "Ведьм" было явно не до концепций. Они выбрали другой путь — "секса и зрелищ". Некоторые сцены напоминают кабарешные номера или стриптиз в ночном клубе — только шеста не хватает. Зато зрелищности выше крыши. Постановщики постарались каждую минуту спектакля наполнить эффектными трюками, а каждый сантиметр игрового пространства — мобильными декорациями, которые еле влезают в небольшую коробку сцены Театра киноактера. Но теперь "Иствикские ведьмы" могут смело гордиться тем, что по количеству спецэффектов они уж точно переплюнули все московские мюзиклы. Тут и бассейн, в который в финале проваливается Ван Хорн, и дождь, и фонтаны, и голографические объекты, и фейерверки, и летающие над залом ведьмы, и черт знает что еще. Не музыкой — так Кортневым, не магией — так фокусами, но чем-то же надо было поразить воображение публики.