Пятеро сотрудников ярославской колонии №1, которых подозревают в избиении заключенного, арестованы на два месяца. Еще одному фигуранту — замначальника по воспитательной части — суд продлил срок задержания. На фоне скандала сотрудники ФСИН в официальных и неофициальных беседах говорят, что одна из причин проблем в зонах — недофинансирование всей системы. Однако на деле у ведомства солидный бюджет, кроме того, исправительные учреждения зарабатывают самостоятельно. Как устроен бизнес в колониях? Об этом — уникальные свидетели в расследовании Сергея Соболева.
Фото: Эмин Джафаров, Коммерсантъ / купить фото
Еще до недавнего времени он был частью системы. Полковник Сергей Хлопенов — бывший старший оперуполномоченный по особо важным делам Управления собственной безопасности ФСИН. После увольнения со службы он занялся правозащитной деятельностью и теперь рассказывает о том, что видел лично. Например, как начальники колоний зарабатывают на заключенных:
«Приходят деньги из бюджета: построить то и то, сделать капремонт. Деньги выделяются территориальными органами. Соответственно, 10% терорган должен откатить — и уже минус 10% на стройку. Потом нужно 10% хозяину учреждения, и выходит, что на эти деньги строить не получится. Тут же заключают какой-нибудь контракт с субподрядчиком, который якобы должен все выполнять. Он ни за что получает деньги: грубо говоря, ты только в документах поучаствуешь, получишь свою часть».
А строят в итоге заключенные. И делают это — по крайней мере, по бумагам — добровольно.
Это при том, что на содержание одного осужденного в год выделяется куда больше денег, чем можно было бы предположить, рассказала глава Института проблем современного общества Ольга Киюцина:
«В среднем на одного заключенного приходятся расходы порядка 0,5 млн в год. То, что до заключенных не доходят эти деньги — уже немного другой вопрос, который связан как раз с неэффективностью расходования средств внутри ФСИН. Потому что порядка 2/3 всех расходов идет на содержание самой тюремной бюрократии. Только небольшая часть средств идет непосредственно на содержание самих заключенных: их сейчас в среднем кормят на 73 руб. в день».
Бюджет ФСИН — около 300 млрд руб. в год. На тюремную систему тратится денег больше, чем выделяется Минздраву, и в полтора раза меньше, чем Росавтодору, который строит дороги по всей стране. Конечно, не Пенсионный фонд, но тоже неплохо. Тем не менее, тюремные начальники придумывают различные схемы дополнительного заработка — как правило, «серые». Бывший заключенный одной из иркутских колоний Вячеслав рассказал «Коммерсантъ FM», как начальник продавал лес в Китай:
«Не просто вагонами — составами налево. Если проверка какая-нибудь приходит — понятно, что там половина украдена, просто половину сжигают и все: пожар, извините. Практически рабский труд: зарплаты у осужденных 6 тыс. были. Ну, естественно, 6 тыс. тебе на руки не отдают: вычитают за электричество, проживание, питание. У кого на руки остается 3 тыс. — это очень даже неплохо».
Бывшему заключенному вторит и Сергей Хлопенов. По его словам, руководство колоний старается заработать на всем. Например, на той же картошке, которая продается как выращенная осужденными, а на самом деле закупается в Китае:
«Под это берутся какие-то деньги, чтобы эта программа выполнялась. Отсчитывают, на сколько денег работают осужденные. Ставят бешеный ценник на свою якобы произведенную сухую картошку, которая выше рыночной на десятки процентов: мол, мы вынуждены ее производить, даже закупки производим по внутрисистемным поставкам себе в убыток, однако это дает возможность исправлять осужденных. И вся эта разница — она идет по тому же назначению».
Что касается ярославской колонии №1, то за последние несколько лет только на госзакупках она заработала 270 млн руб. В свете последних событий экономическую деятельность учреждения, скорее всего, проверят. Однако у тюремных начальников существуют десятки способов избежать лишних вопросов. Например, во многих колониях по документам работает одно количество людей, а по факту — в разы больше, рассказал «Коммерсантъ FM» глава юридического департамента фонда «Русь сидящая» Алексей Федяров:
«Официально в колонии у тебя трудоустроено 200 человек. Приезжают ОНК, уполномоченные, прокуроры — и все они согласны с тем, чтобы 200 человек на работе были оформлены. По факту же — прокуроры уехали, и все, народ погнали на промзону, и выходит, что у тебя 1200, 1300 человек работает. На кого работает эта тысяча? Тоже пытки — по 12, по 14 часов работают».
А для приезжающих с проверкой комиссий у тюремного начальства свои заготовки, вспоминает бывший сотрудник ФСИН Хлопенов:
«Выезжали в командировки — семь дней. Первый день пролетает, в последний улетать. За пять дней что ты там успеешь? Ну, нащупал — дальше оставляешь местным. Они потом начинают зэков от тебя прятать: из одной колонии в другую перевозить. "Они на работе, сегодня не будет",— пять дней тянут. То есть это проверять нужно очень конкретно».
Конечно, всех упомянутых в этом сюжете людей можно посчитать обиженными или заинтересованными. И говорить, что воруют и занимаются приписками во всех колониях, нельзя. Однако проблема в другом: разобраться, что на самом деле происходит в колониях, достаточно сложно. Как и во времена ГУЛАГа, система ФСИН остается практически непроницаемой для внешних наблюдателей структурой, где ведомственных интересов не меньше, чем колючей проволоки.
Ранее ФСИН заявила, что создаст комиссии для проверки случаев применения силы после ЧП в колонии Ярославля.
