В летнем кинотеатре Garage Screen в рамках специальной программы «Мода будущего» на большом экране покажут культовый советский фильм «Через тернии к звездам». Спустя почти 40 лет он смотрится как исчерпывающий дайджест идей, приемов и образов всей передовой мировой кинофантастики
Как у Джорджа Лукаса перед «Звездными войнами» случились «Американские граффити» (1973), так главному фильму Ричарда Викторова «Через тернии к звездам» (1981) по сценарию, написанному в соавторстве с Киром Булычевым, предшествовала ничуть не менее пронзительная и тонкая история взросления — «Переступи порог» (1970). На этом очевидные сходства биографий двух постановщиков вроде бы заканчиваются, хотя в дилогии «Москва—Кассиопея» (1973) и «Отроки во Вселенной» (1974) несложно обнаружить много общего с полнометражным дебютом Лукаса «ТНХ 1138» (1970). Торопиться с выводами, впрочем, не стоит.
Строго говоря, «Через тернии к звездам» представляет собой double feature, более привычный в условиях грайндхаусного кинотеатра где-нибудь в американском захолустье. Сначала сай-фай про оказавшуюся на Земле XXIII века инопланетянку Нийю (манекенщица Елена Метелкина) — «Нийя — искусственный человек», потом антиутопия про изнывающую от экологической катастрофы и диктатуры злодея Туранчокса (Владимир Федоров) родной планеты Нийи, Дессы, куда земляне отправляются с миссией «ассенизации»,— «Ангелы космоса». Сейчас «Тернии» смотрятся как едва ли не исчерпывающий дайджест тогдашних идей, приемов и образов мировой кинофантастики (за исключением, пожалуй, как раз, как ни странно, «Звездных войн» — про них вспоминаешь в последнюю очередь).
Сложно сказать, что именно авторы уважительно позаимствовали, а до чего дошли самостоятельно, уловив общий дух эпохи, но в любом случае Глеб Стриженов в роли Глана невероятно похож на Джор-Эла, сыгранного Марлоном Брандо в «Супермене» (1978) Ричарда Доннера, прически коренных обитателей планеты Десса идентичны парикмахерским предпочтениям клингонов из «Звездного пути» (1979) Роберта Уайза, а черный кот Василий является таким же полноправным членом экипажа «Астры», как и его рыжий собрат Джонси на борту «Ностромо» в «Чужом» (1979) Ридли Скотта. Сцены в доме Лебедевых, где находит свой первый земной приют Нийя, кажутся диковинным гибридом первой серии «Соляриса» (1974) Андрея Тарковского и грядущих «Чародеев» (1982) Константина Бромберга. Есть моменты совсем загадочные: до сих пор аналитики теряются в догадках, что заставило гримеров соорудить персонажу Бориса Щербакова космоштурману Эдуарду Колотуну настолько невообразимые брови — то ли это рафинированная отсылка к «Флэшу Гордону» (1980) Майка Ходжеса, то ли не менее изящный намек на генсека. С другой стороны, нельзя не отдать должное абсолютно новаторским идеям, оказавшим на жанр существенное влияние: невозможно отбросить мысль, что Пол Верхувен очень внимательно пересматривал вторую серию «Терний» прежде чем взяться за «Вспомнить все» (1990).
Несмотря на то что ничего из вышеупомянутой классики жанра не было доступно простому советскому зрителю, нельзя сказать, что «Тернии» возникли в абсолютном вакууме: тогда на экраны вышло сразу несколько советских научно-фантастических картин категории Б: «Под созвездием Близнецов» (1979) Бориса Ивченко, «Звездный инспектор» (1980) Марка Ковалева и Владимира Полина, «Петля Ориона» (1981) Василия Левина. Все они со временем заслуженно обрели статус культовых, но до статистических показателей «Терний» им было как до Луны: каждую серию фильма Викторова посмотрели по 20,5 миллиона зрителей (это примерно четверть аудитории вышедших чуть раньше «Пиратов ХХ века», недосягаемого советского блокбастера, но вполне сопоставимо с результатами, например, «Дерсу Узала» и «Обыкновенного фашизма»). Как было принято тогда выражаться, «зритель картину принял»: инопланетный диктатор Туранчокс занял в кошмарах младших школьников место столь же низкорослого колдуна Фойербарта из гэдээровской «Регентруды», то и дело тревожно появлявшейся в передаче «В гостях у сказки», а выражения вроде «Иди на „Астру"», «Жвачку только женщинам» или «Что он делает, что он делает? Это же кислота!», равно как и понятие «биомассы», вошли в повседневный лексикон. Фильм был отмечен и на самом верху: в 1982 году создатели художественного фильма «Через тернии к звездам» были удостоены Государственной премии СССР (в тот год оказавшейся беспрецедентно благосклонной к фантастике — ее лауреатами стали еще и авторы «Тайны третьей планеты»). Кроме того, Елена Метелкина получила «Серебряный астероид» на фестивале кинофантастики в Триесте, а сама кинолента вышла не только в странах Варшавского договора, но даже в Америке (под названием «Женщина-гуманоид»). «Освежающий, расслабляющий и занятный фильм, в котором зрителей пленяют как прекрасно придуманные приключенческие сцены, так и интересная разработка характеров, а также богатое воображение авторов»,— рассыпалась в комплиментах влиятельнейшая киноэнциклопедия Aurum, а всего через семь лет после американской премьеры «Тернии» попали под раздачу в знаменитом телешоу «Таинственный театр 3000 года» на правах беспрекословной и восхитительной кэмп-классики.
В 1997 году Джордж Лукас выпустил в повторный прокат отредактированную версию своей классической трилогии, от «Новой надежды» до «Возвращения джедая». В 2001-м, в год двадцатилетнего юбилея «Терний», сын режиссера Николай Викторов выпустил новую версию фильма (ее-то и покажут в Garage Screen). Была проведена цифровая обработка изображения, восстановлен цвет, полностью, в формате Dolby Digital, переписана звуковая дорожка (Вацлав Дворжецкий заговорил голосом Михаила Кононова, Александр Лазарев — Алексея Серебрякова, а робот Глаша — Клары Румяновой), исправлены и добавлены некоторые спецэффекты. Кроме того, фильм сократили на 20 минут (в частности, были выброшены эпизоды, «несшие в себе советскую идеологическую окраску») и в изрядной мере перемонтировали.
Результатом остались довольны далеко не все; впрочем, то же самое произошло и с фанатами «Звездных войн», в подавляющем большинстве воспринявшими нововведения Лукаса как сомнительную и ненужную авантюру. Однако и в теперешней ипостаси «Через тернии к звездам» остаются артефактом уникальным, напоминающим все сразу — и одновременно непохожим абсолютно ни на что.