В Ростове-на-Дону прошел Фестиваль молодежного предпринимательства, где обсуждались вопросы развития не только собственного бизнеса, но и российской и мировой экономики. С молодыми бизнесменами общались представители власти, бизнеса, финансовых структур. „Ъ“ удалось поговорить о текущей экономической ситуации и возможных инвестиционных перспективах с Михаилом Поддубским, главным аналитиком «Промсвязьбанка».
— Михаил, насколько интересными, в частности для банкиров, кажутся вам подобные мероприятия, где можно пообщаться с предпринимательским сообществом?
— Общение с предпринимателями — это всегда интересно, а для представителей финансовой сферы еще и необходимость. Если ты работаешь только с цифрами, ты многое упускаешь. Такое общение дает часто не меньшее информации, чем изучение, например, макростатистики.
— Если говорить о макростатистике, то сегодня все чаще наряду с ценами на нефть аналитики упоминают санкции как фактор, снижающий инвестиционную активность бизнеса в России. Какова, с вашей точки зрения, роль санкций в снижении инвестактивности?
— Если оценивать временной период с 2014 года, то, на наш взгляд, ключевой составляющей определенно является снижение нефтяных котировок. В середине 2014 года цена барреля нефти марки Brent составляла $110–115, а к 2016 году опускалась до $30.
Рост геополитических рисков, ситуация сначала на Украине, потом в Сирии, санкционное давление — все это, безусловно, также оказывало негативное влияние на экономическую ситуацию, но для экономики РФ первостепенна все же динамика цен на нефть.
Резкое падение рубля в 2014–2015 годах — это результат именно резкого снижения нефтяных котировок. Санкции здесь — некий дополнительный, но отнюдь не ключевой фактор. Без санкционного давления мы бы получили, возможно, чуть меньшее по амплитуде, но сопоставимое по масштабу снижение курса рубля.
— Каков же тогда эффект собственно от санкций?
— На фоне внедрения и ужесточения санкций в отношении РФ западные инвесторы смотрят со скептицизмом на российский рынок и не спешат инвестировать сюда. Спешили бы они, если бы санкций не было? На фоне сильного снижения нефтяных котировок мы в любом случае получили бы сильное проседание экономики, соответственно, рассчитывать на какой-либо мощный приток капитала даже без санкционного давления вряд ли было бы рационально. Возможно, инвестиционная активность была бы чуть-чуть выше, но кардинальным образом вряд ли что-то изменилось бы.
— Сегодня цены на нефть снова пошли в рост. Что это может дать нашей экономике?
— Нынешний подъем цены на нефть пока воспринимается скорее как краткосрочный тренд. Рынок нефтяных цен становится все более конкурентным, в первую очередь за счет роста производства нефти в США, роста интереса к сланцевой нефти. Объемы предложения могут достаточно гибко дифференцироваться в зависимости от общих условий, поэтому, в принципе, рассчитывать на то, что мы находимся в новом долгосрочном «бычьем цикле», не стоит. Высока вероятность того, что текущий рост не будет устойчивым. Для российской экономики он, конечно, дает позитив, который выражается прежде всего в росте резервов. Когда Минфин РФ закладывал в проект бюджета прогноз цены на нефть, он исходил из цены $40–43,8 за баррель. По факту сегодня получается гораздо выше. Дополнительные нефтегазовые доходы мы сейчас тратим исключительно на пополнение резервов.
У нас растет объем золотовалютных резервов, соответственно, взгляд инвесторов на кредитоспособность российских активов становится более положительным. Но говорить о том, что рост цен на нефть приведет к взрывному росту экономики, пока все же не приходится. На наш взгляд, темпы роста российской экономики, если в силу каких-то непредвиденных геополитических изменений цены на нефть снова не взлетят до $100–110 за баррель, будут в ближайшее время оставаться около 2% либо чуть ниже, что составляет меньшую величину по сравнению с общемировыми темпами роста. Доля России в общемировом ВВП при таком сценарии будет несколько уменьшаться.
— То есть главный риск для нашей экономики — по-прежнему цена нефти?
— Ключевой риск для роста российской экономики в ближайшие годы — падение цен на нефть. Однако нужно осознавать, что, даже если мы живем парадигмами текущих нефтяных котировок и темпов роста экономики на уровне 2%, то и в этом случае лет через пять мы можем столкнуться со снижением объемов добычи нефти вследствие отсутствия новых инвестиционных проектов. Если не будет серьезных новых инвестиций, через пять-семь лет может начаться тренд на постепенное снижение объемов добычи нефти. Текущие годы в этом ключе следует воспринимать как период, когда есть возможность попытаться скорректировать структуру экономики.
— И насколько банки готовы сегодня кредитовать экономику, инвестиционную активность предприятий?
— Банки готовы кредитовать экономику. Но если говорить об инвестиционной активности предприятий, то при текущих ставках кредиты брать готовы далеко не все. Высокий же уровень ставок обусловлен относительно высоким уровнем ключевой ставки (поскольку ЦБ стремится заякорить инфляционные ожидания) и общим относительно высоким уровнем рисков в экономике (отсутствие уверенности в долгосрочном росте). При наличии таких рисков у производителя нет большого желания делать инвестиции с большим временным горизонтом, все ориентируются на временной горизонт покороче. А банки — это текто в первую очередь подстраивается под общую конъюнктуру.
— Стоит ли в таком случае Центробанку ориентироваться на инфляционные показатели, достигать целевых показателей по инфляции? Насколько вообще реально этих показателей достигнуть?
— Если говорить о целевом показателе по инфляции, то он вполне реален. По итогам апреля 2018 года индекс потребительских цен в годовом исчислении составлял 2,4%, это ниже целевого показателя (он составляет 4%). Стоит ли вообще ЦБ ориентироваться на целевой показатель по инфляции? Мы сейчас видим тренд, когда большинство центробанков в развивающихся странах в первую очередь ориентируются на таргетирование инфляции. Для них это ключевой ориентир. В первую очередь Банк России сейчас стремится заякорить инфляционные ожидания, чтобы бизнес мог с большей определенностью прогнозировать свои дальнейшие перспективы. И как только мы увидим заякоренные ожидания, мы увидим, что и общий баланс рисков постепенно снижается.
— Если инфляционные показатели сегодня прогнозируемы и невысоки, можно ли говорить о хорошей положительной динамике экономики в перспективе?
— В текущих условиях говорить о взрывном росте инвестиционной активности, наверное, нельзя. Базовый сценарий на ближайшие годы — восстановительный рост. Те темпы, которые мы видим на текущий момент, вполне могут сохраниться на ближайшие несколько лет. С точки зрения общей структуры экономики мы упираемся в некоторый потолок, который очень сложно пройти без каких-то структурных изменений. В принципе, текущий рост нефтяных цен как раз создает благоприятные условия для таких изменений.