В провинции Дейр-эз-Зор российские военнослужащие понесли самые тяжелые потери в сирийской войне за два с половиной месяца. По неподтвержденным данным, в столкновении с боевиками погибли до девяти россиян. Международный обозреватель “Ъ” Максим Юсин задумался о том, каковы цели Москвы в сирийском конфликте.
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ
Гибель четырех — по другим данным, девяти — россиян в боях с «Исламским государством» [запрещено в РФ] в провинции Дейр-эз-Зор стала самым тяжелым ударом по российскому контингенту в Сирии за два с половиной месяца – после катастрофы транспортного самолета при заходе на посадку на базу Хмеймим в начале марта.
Эта трагедия заставляет в очередной раз задаться вопросом: каковы цели российского присутствия в Сирии, когда наши военные перестанут участвовать в «горячей фазе» боевых действий в чужой гражданской войне и нести потери?
О выводе основной части российского контингента из Сирии объявлялось уже неоднократно. Но после этого мало что менялось – бои продолжались с прежней интенсивностью, а потери, к сожалению, только росли.
При этом ситуация на фронтах сирийской войны изменилась радикально: взят Алеппо, повторно освобождена Пальмира, ликвидированы все оппозиционные анклавы в окрестностях Дамаска, Хомса и Хамы. Правительственные войска с помощью россиян, иранцев и ливанской «Хезболлы» восстановили контроль практически над всей так называемой «полезной Сирией» — ключевыми городами и наиболее плодородными и густонаселенными районами страны.
Гражданская война на 90% выиграна. Но оставшиеся 10% — самые сложные, самые взрывоопасные. Правительство Башара Асада по-прежнему не контролирует периферийные, труднодоступные, приграничные области, где за семь лет войны создали свои зоны влияния иностранные державы – Турция, Иордания, США.
В этой ситуации России надо будет решить, каковы ее цели в сирийском конфликте. Жертвовать своими военнослужащими ради восстановления власти Башара Асада над 100% территории страны, что практически невозможно, учитывая турецкий, американский, курдский факторы? Или же довольствоваться тем, что уже достигнуто – контролем над основной частью Сирии? И если кому-то — например, иранским союзникам президента Асада — хочется отвоевывать все без исключения мятежные области, то пусть они сами этим и занимаются.
В какой-то момент Москве все равно придется задуматься о стратегии выхода из чужой войны.
Выхода не окончательного – военно-морскую и военно-воздушную базы Россия за собой в любом случае будет стремиться оставить. Но гибель наших солдат в пустыне под Дейр-эз-Зором или в провинции Идлиб, где насчитывается до 20 тысяч бойцов оппозиционных отрядов, едва ли входит в планы российского командования. На это, во всяком случае, хочется надеяться.
Свою миссию – спасти дружественный, светский режим Асада – Москва выполнила. Но отвоевывать для него и за него каждый квадратный километр сирийской территории Дамаску никто не обещал. Сирийская война не должна становиться бесконечной. Во всяком случае, для России.