Русский музей открыл в Мраморном дворце выставку Direxions. В ней участвуют три пары художников из трех европейских столиц — Маша Жукова и Алексей Кострома (Петербург), Сари Пойярви и Марьюкка Корхонен (Хельсинки) и Лаура Белофф и Эрих Бергер (Вена). Экспозиция задумана передвижной. Предполагается, что из Мраморного дворца она отправится в турне по европейским музейным залам.
Открывает экспозицию "Пузырь" — инсталляция Марьюкки Корхонен. Финская художница сделала светящиеся, отдаленно напоминающие мыльные пузыри и укрепила их на листах рифленого железа. Сгодится в качестве торшера. В следующем зале — фотоработы Сари Пойярви. Фокус кое-где размыт, что должно дать философский акцент нехитрым сюжетам: женщина в темных очках, черный мужчина в северном городе, кто-то на природе. Венцы Лаура Белофф и Эрих Бергер Спинне (Паук) представили "Пауков". Ноги тонкие, высокие, железные, корпус из молочного цвета плафонов. Пауки вибрируют и жужжат. Они привязаны к толстым черным проводам и подключены к компьютерам. Оказывается, каждый объект подключен к сайту какой-нибудь газеты — российской, английской, иракской или австрийской. Паук реагирует на частотные импульсы оттуда. Газеты пишут — паучья стая гудит. Но в целом в их обществе наблюдается явная стабильность. Так авторы показывают на этих дрожащих тварях "взаимовлияние общества и медиатехнологий".Но всей женской душой откликаешься на инсталляцию Алексея Костромы "Боль". Художник не скрывает автобиографичности работы. Автор задается вопросом: "Как измерить боль, которая очень часто является продуктом межличностных отношений?" Три фотографии на трех стенах — "Лицо страдающей женщины". Милое лицо в слезах обрамлено смешными косичками, нос расквашен. В центре зала — кубическая структура — на туго натянутой леске скатаны из волос шарики. Волосы страдалицы с фотографии. Похоже на макет какой-то странной молекулы. Наверное, это молекула боли. Укреплена она над изящнейшей орнаментальной мозаикой. По признанию автора, в его представлении волосы — символ красоты и хрупкости человеческих взаимоотношений. О чистом искусстве речь не идет: "Таким способом я прошу прощения у главной героини инсталляции, фотографии для которой она, кстати, делала сама". По слухам же, вовсе не для инсталляции делала фотографии героиня — жена художника Костромы, а для милиции. Говорят, Кострома поколотил жену. Но убедил: раз бьет, значит, любит. И в милицию она не пошла и фотки отдала. И волосы, которые, наверное, долго собирала на шиньон, тоже. Ну ведь не таскает же он ее к тому же и за косы?! Боль и любовь своей жизни переплавил в искусство художник Кострома, и пусть кто-нибудь скажет, что оно неактуальное или не служит делу мира.
ЕЛЕНА Ъ-ГЕРУСОВА, Санкт-Петербург