«А он что, в самом деле уже двадцать второй?»— фотограф рассматривал открытку SKIF. И в самом деле. Если вдуматься, то для любого подобного российского фестиваля это отличный показатель. Что бы ни происходило, публика так и ходит: то в Ленинградский дворец молодежи, то в «Прибой», — а теперь на Новую сцену Александринского театра. Программа SKIF XXII, состоявшегося в прошлую пятницу, еще немного сократилась. От толпы групп, артистов и арт-персонажей, некогда игравших по две-три ночи подряд, теперь осталось всего десять участников. Зато хедлайнером фестиваля стали легенды электронной музыки Tangerine Dream. Макс Хаген слетал в театральный космос.
Фото: Коммерсантъ / Кирилл Беляев
Фото: Коммерсантъ / Кирилл Беляев
Фото: Коммерсантъ / Кирилл Беляев
Фото: Коммерсантъ / Кирилл Беляев
Фото: Коммерсантъ / Кирилл Беляев
Фото: Коммерсантъ / Кирилл Беляев
Музыкальному директору фестиваля SKIF Наташе Падабед удается даже в нынешних узких рамках выдергивать в Петербург артистов, чье появление здесь видится небольшим чудом. И Tangerine Dream здесь были только самой большой летающей тарелкой. Не меньший интерес вызывали и арт-металлисты Motorpsycho. Норвежские волосатые метал-тролли у себя дома известны уже давно, в следующем году группе исполнится тридцать лет. За это время они перебрали, кажется, все виды тяжелой музыки с заходами и в пост-рок, и в психоделику. Сейчас группа играет втроем, но звуков от этого не меньше. Басист Бент Сэтер в более боевых вещах не столько держал ритм, сколько нарезал отдельные соло — нажав своей ногой на мощный фузз. А тихонько начавшаяся славная прог-баллада у Motorpsycho вырастала в стену мелодичного абразивного рева.
По смешному совпадению, на SKIF в этот раз работали два «мотора», находящиеся на разных музыкальных полюсах. Эстонцев Holy Motors поставили на час ночи — для их песен было вполне вовремя. По опросам недавнего фестиваля Tallinn Music Week они получили третье место в списке лучших эстонских участников. Хотя Holy Motors ничего сверхнового не выдумали, в их музыке есть все, что можно получить от стилей американа и дрим-поп. Меланхолия и реверберация наводили разом на мысли о группе Mazzy Star и нелегкой судьбе Лоры Палмер.
Holy Motors (2) @ SKIF XXII, St Petersburg, Russia, 18.05.2018
В малом зале выступил итальянский барабанщик и композитор Андреа Бельфи. Основная специальность здесь, однако, не должна была обманывать: музыкант ни на секунду не прекращая выстукивать довольно сложные ритмы, каким- образом успевал подключать сэмплер и что-то подкручивать на синтезаторе. Из под барабанных соло начинала звучать сухощавая, но нескучная электроника.
Самым интересным из российских участников, которым в основном досталась малая сцена, оказался новый проект Евгения Горбунова из «ГШ» — «Интурист». Что хорошо, его новейшим трудам и точного определения сразу не дать: нью-вейв, ноу-вейв или, может, даже авант-фанк. Музыка была сухощавой, подвижной и даже чуть дерганой: получалось развитие идей ГШ в более минималистичном духе и с налетом абсурда в духе «Звуков Му» в текстах.
На фоне первого прибытия Tangerine Dream в Россию этим вечером, однако, меркли любые артисты фестиваля. В 1970-х немецкие новаторы стояли наряду с Kraftwerk, Neu! и другими историческими коллективами, подтолкнули развитие электронной музыки и поспособствовали появлению стилей kosmische music, эмбиент и нью-эйдж. Счет альбомов выпущенных группой за пятьдесят лет, зашкаливает далеко за сотню, хотя главными закономерно считаются альбомы первых двух десятилетий. Через многочисленные и постоянно меняющиеся составы Tangerine Dream прошло множество известных немецких музыкантов, а в последнем призыве оказался даже Ульрих Шнаусс — сам по себе уже давно известный современный электронщик. Лидер и идеолог группы Эдгар Фрезе умер в 2015-м, и, по сути, музыкальным лидером сейчас является «старожил» Торстен Квешнинг, играющий в группе с 2005-го. Оставшиеся участники дописали альбом «Quantum Gate» уже без Фрезе, и диск, вышедший в 2017-м, фактически вывел группу в новое измерение. Композиции, пусть и созданные в узнаваемых пределах, зазвучали свежо и местами неожиданно резво. Сейчас, правда, Tangerine Dream оказывается чем-то вроде торговой марки — без основателя, но с музыкантами, следующими его заветам и сохранившимся наброскам.
Tangerine Dream - Love on a Real Train // Live 2017 // A38 Vibes
Сцена была уставлена машинерией, которой хватило бы на три-четыре группы. По словам Торстена Квешнинга, только синтезаторов на группу приходится не менее семи штук — все один другого лучше. И это не считая трех компьютеров, секвенсоров, сэмплеров, пультов и еще невесть какой электроники. С последними на правом фланге в основном разбирался Ульрих Шнаусс, беспрерывно что-то подкручивая и нажимая. Временами это выглядело и немного суетно: покрутив и понажимав, он на секунду бросался к своему «роланду» одной из новейших и топовых моделей, давал пару аккордов и отскакивал обратно к микроделам. Квешнинг же с отеческой улыбкой и явно получая удовольствие, играл более массовые партии и временами брался за гитару. В процессе музыканты и переговаривались — через обычные вокальные микрофоны и наушники. Между трудолюбивыми мужчинами весь концерт маялась японка Хошико Ямане с электроскрипкой. У нее была самая тяжелая работа — просто стоять перед залом по центру и изредка получать возможность сыграть соло-другое.
По случаю первого приезда Tangerine Dream не помелочились и отправили зрителей в космос на совсем не фестивальные два часа — легенды мало быть не должно. Нью-эйдж и эмбиент — весьма, впрочем, насыщенный — накатывались с грандиозностью цунами. Правда, через час становилось ясно, что лучше бы зал был сидячий, а еще через полтора — лежачий. В концерте вполне ровно сливались и переливались десятилетия электроники. Первой композицией стала «Monolight» 1977-го года, а дальше в выступление уложились и 80-e — например, «Love on a Real Train» или заглавная тема из фильма «Sorcerer»,— и 90-е. Среди вещей из последнего альбома была сыграна и почти дискотечная «It is Time to Leave when Everyone is Dancing» — рука Ульриха Шнаусса здесь ощущалась очень хорошо, а низких частот и было ввалено как под танцы.
В случае со всем этим смешением истории и современности было несколько неожиданно, что старые композиции не слышались совсем уж анахронизмом. Возможно, сказывалось обновление аппаратуры и регулярная концертная прокачка старых вещей. Пусть даже гудит «Stratosfear» 1976-го года — сравнения приходят не со звуком сорокалетней давности, а скорее с эмбиентом 1990-х вроде группы Global Communication. Хотя здесь тоже вполне понятно, кто у кого черпал идеи.
В подцепленном сет-листе Tangerine Dream обнаруживались целые инструкции: последовательности аккордов, структуры, количество ударов в минуту с точностью до сотых долей и треки, запрограммированные для программы Ableton — сообразить на троих все партии было все-таки невозможно. При всей грандиозности истории и композиций Tangerine Dream обнаруживалось, что у музыкантов все в порядке и с техникой, и с чувством юмора. Возвышенный трек «White Eagle» 1982-го года здесь был обыгран по-немецки: «White Igel» — «ежик».