Рынок инвесткомпаний, работающих с проблемными активами с тем, чтобы извлечь от их продажи выгоду, активно формируется в России. Рустам Улубаев, президент инвестиционной компании "Вертикаль Капитал", одного из немногих заметных игроков на рынке с петербургскими корнями, рассказал корреспонденту BG Анастасии Цыбиной об основных причинах возникновения проблемных активов, о том, почему растет спрос на услуги таких компаний, а также о необходимых шагах, которые стоит предпринять партнерам в конфликтной ситуации.
BUSINESS GUIDE: Словосочетание "инвестиционная работа со специальными ситуациями" — в последнее время достаточно часто используемый термин. Можете дать расширенное определение этого понятия?
РУСТАМ УЛУБАЕВ: Special situations — это международный термин, обозначающий инвестиционную возможность особого характера, которая позволяет приобрести актив ниже рыночной стоимости в силу определенных причин. Это могут быть корпоративный конфликт партнеров, сложные судебные разбирательства вокруг бизнеса, дефолты по обязательствам перед кредиторами, банкротство, претензии регуляторов, уголовно-правовые проблемы и многое другое. Все это негативно влияет на стоимость бизнеса. Смысл работы — в приобретении подобных активов и повышении их стоимости за счет разрешения негативных обстоятельств и урегулирования претензий третьих лиц. Как правило, эта работа финансового и юридического характера.
BG: Это только российское явление — все эти "разборки" партнеров и силовое давление?
Р. У.: На западных рынках специальные ситуации связаны в большей степени с фондовым рынком, публичными активами и корпоративным управлением. Такие гранды, как Goldman Sachs или J.P. Morgan, имеют элитные подразделения, глубоко анализирующие distressed assets (проблемные активы.— BG) и любые особенные возможности на рынке. В России специальные ситуации практически всегда сопряжены с уголовно-правовыми рисками. К сожалению, такова наша особенность.
BG: Почему бизнесмену, оказавшемуся в "специальной ситуации", нужно идти в структуры, аналогичные вашим, а не к адвокатам или, допустим, в другой банк для рефинансирования?
Р. У.: Не каждый банк мечтает рефинансировать проблемного должника. И получение кредита в условиях дефолта и плохой отчетности — это все-таки чудо. Что касается юридических фирм, то большинство из них не имеет навыков комплексной работы с кризисными ситуациями и соответствующих инструментов. И, конечно, выкуп или финансирование "специальных ситуаций" — это прямое нарушение закона об адвокатуре, что влечет за собой потерю статуса.
Если коротко о преимуществах компаний, работающих именно в такой отрасли, то, во-первых, мы и наши коллеги сами, без лишних формальностей, финансируем проекты в сложных экономических и юридических условиях. Я считаю, что это главный и основной момент. Во-вторых, в отличие от юристов, которые заинтересованы прежде всего в своих legal fees (судебные издержки.— BG) и как можно большем объеме правовых проблем, инвесторы в проблемные активы любые расходы по проекту (в том числе и на юристов) несут самостоятельно. И финальная задача у нас совершенно другая.
BG: Кто работает на рынке специальных ситуаций в России, кто основные игроки?
Р. У.: Это специализированные банковские структуры и частные инвестиционные фонды, группы, специализирующиеся на банкротствах и работе с банками по линии АСВ, иногда это неформальные структуры. По понятным причинам проблемных активов много, и это притягивает разношерстную публику, сейчас время покупателя.
BG: Вы наблюдаете повсеместное использование уголовных дел при разрешении корпоративных конфликтов?
Р. У.: Да, это важный для инвестиционного климата негативный фактор — уголовно-правовые риски становятся ключевыми для бизнеса, это очень серьезная проблема. Кто умеет снимать эти риски — тот в очень сильной позиции. Например, в корпоративном конфликте вокруг "Юлмарта" эти риски играют ключевую роль. Главная же проблема мажоритарных акционеров компании, как мы считаем, в том, что они переоценили свои возможности и упустили момент для сделки. Проблемы с банками и, как результат, арест одного из акционеров — это следствие просчетов в управлении.
BG: Насколько добавляет вам работы британский закон об аресте имущества, происхождение которого неизвестно?
Р. У.: В этом ключе могу сказать следующее: одна из самых влиятельных мировых юрисдикций перестает быть безопасным пристанищем для недобросовестных бизнесменов и аферистов, выдающих себя за политических эмигрантов. Мы много работаем с проектами, где так или иначе есть "английский элемент". И почти каждая история имеет обратную сторону, когда нежелание выполнять обязательства в России маскируется под преследования в России...
BG: Что является основной причиной конфликтов в бизнесе?
Р. У.: Важным фактором является неумение признавать свои ошибки и нежелание договариваться. Склонность наших бизнесменов к излишней эмоциональности, а также подмена норм закона или условий договора понятиями и прочей беллетристикой по-прежнему являются существенными препятствиями в цивилизованном разрешении конфликта.
Универсальных советов нет, но одну рекомендацию я дам: если начался конфликт, попробуйте сесть за стол, и пока не договоритесь по ключевым вещам — не выходите из-за него. Возможно, в присутствии медиатора или человека, который способен помочь найти решение. Два, три дня на это уйдет — не важно. Потому что в войне, если до этого дойдет,— потеряют все.
BG: Меняется ли картина проблемных активов в России, по вашим наблюдениям?
Р. У.: Меняется в части количества проблемных активов, их становится больше с каждым годом. Это результат экономических процессов во всем мире — спад или слабый рост экономики, усиление регулятивных функций государства и контроля за финансовыми институтами, усложнение доступа к капиталу. Среди факторов возникновения проблемных активов — закредитованность бизнеса, высокая конкуренция, доминирование госзаказа и, как следствие, непрозрачные правила игры. Основные рынки, где наибольшее сосредоточие таких активов,— банки, строительство, господрядчики. И тенденция такова, что банки из главных поставщиков проблемных активов сами превращаются в главный проблемный актив.
BG: Какие навыки необходимы таким инвесторам, как вы?
Р. У.: Три главных момента. На стадии входа надо оценить актив, его потенциальный рост и негативные факторы, влияющие на его стоимость. Дальше необходимо иметь ресурсы и квалификацию для работы с этими негативными факторами. Третье — это выход из актива. И это самое главное: нельзя заходить в специальную ситуацию, если ты не понимаешь, как выйти из нее с плюсом. И, конечно, способность работать в условиях практически военных действий.
BG: Назовите наиболее масштабные проекты в России сегодня.
Р. У.: Номер один сейчас — это проблемные активы ФК "Открытие", считаем, что это в районе $10 млрд. А также активы банков под управлением АСВ.
BG: А из ваших проектов что бы вы выделили?
Р. У.: Недавно мы вышли из проекта крупнейшего тепличного комплекса на Северо-Западе. Пресса много писала об этом проекте. Также мы представляем интересы Азербайджана при реструктуризации проблемных кредитов Международного банка Азербайджана. Среди них известный пятизвездочный отель, ряд торговых комплексов, коммерческая недвижимость, торговые сети и другие активы.
BG: Назовите основные направления вашей работы.
Р. У.: Сейчас около 40% составляют истории, связанные с комплексной работой с проблемной задолженностью банков, затем около 40% — это специальные ситуации, связанные с корпоративными конфликтами и другими юридическими проблемами. Еще около 20% объема работы — это более или менее классические прямые инвестиции.
BG: В интервью Forbes вы сказали, что ни разу не отказывались от проекта, узнав кто оппонент...
Р. У.: Это так. Самые сложные проекты — это когда ты не знаешь, кто против тебя работает, а если узнал — значит, точно договоришься или найдешь решение.