Базельская ярмарка уже отпраздновала 100-летие. Она ровесник Октябрьской революции, хотя революции у нее перманентные.
Она росла не останавливаясь. В 1923 году появились первые бетонные павильоны. В 1953 году их стало больше — со строительством целого квартала с круглым двором по проекту архитектора Ганса Гофмана. Этот квартал полностью сохранился — на его фасаде 65 лет идут огромные часы.
В 1963 году павильоны были соединены, так появилось пространство для сверхвыставок в самом центре города — на Мессеплац. И наконец, пять лет назад швейцарские национальные архитектурные гении Жак Герцог и Пьер Де Мерон накрыли площадь необъятной стальной конструкцией, под дыркой которой непременно фотографируются участники.
С этого момента Baselworld стал напоминать "Титаник" с дыркой в голове. Но напрасно было ждать, когда же наконец эта махина потонет. Несмотря на сигналы бедствия, которые с тех пор раздавались регулярно, ярмарка держится на плаву.
Главные участники на месте — центральная аллея по-прежнему фланкирована павильонами часовых марок LVMH. Как всегда, Rolex стоит напротив Patek Philippe, а Swatch Group замыкает перспективу. Это пассажиры первого класса, и по ним судят о том, как дела на корабле. А вот мелкие и средние участники, пассажиры второго и третьего класса, стали куда менее заметны. Целые пространства, некогда густозаселенные скромным люксом, пустуют.
Трудно понять, идет ли речь о системном кризисе в отрасли или только об изменении методов представления. Недаром многие часовые марки думают сейчас перейти к временным выставкам в городах, принимающих Недели моды. Это, конечно, против строгих швейцарских правил, но может оказаться дешевле и эффективнее. В конце концов, пустеют же в мире торговые моллы или огромные кинотеатры. Их вытесняют онлайн-торговля и онлайн-зрелища.
Пока что часовщики и ювелиры, привыкшие к большим ярмаркам и салонам, осторожничают. Стиль поведения, предложенный домом Dior, который увез часы и украшения из Базеля к себе в Париж, остается лишь одним из вариантов. Другой стиль у Bvlgari, марки, которая теперь присутствует повсюду — и в Базеле, и в Женеве, и даже в Москве, в Кремле. Или у завсегдатая Базеля Chopard, для которого Каннский фестиваль становится выездной выставкой.
Мотивации менее известных марок нам неизвестны. Тут и вправду задумаешься о "Титанике". Богатеи, аристократы, кинозвезды водились там в изобилии, но они скорее служили рекламой, "лицом" корабля. Главные деньги пароходной компании приносили скромные трудяги. Любая техническая и социальная утопия движется не на угле, не на бензине и атомной энергии, а на людях. Многие работают на немногих: третий класс был ресурсом, за счет которого создавался и двигался "Титаник". Верхние могли презирать нижних, но они лишь стояли на их плечах, недаром палубный разрез корабля выглядел ровно как революционная карикатура, вульгарнейшая социология, палубная надстройка, покоящаяся на прочной основе нижних палуб и трюмов.
В этом смысле Базель такая же социальная лестница, с той, правда, разницей, что на первом этаже живут богатеи, а на антресолях — бедняки. Поэтому исчезновение бедняков — опасный признак. Похоже, что многие из них уже заняли спасательные шлюпки, не дожидаясь пассажиров первого класса,— фильм "Титаник" запомнили все.