Слова, которые говорит Трамп

Россия обещает сбивать все ракеты, выпущенные по Сирии. Готовься, Россия, потому что они на подходе, новые, хорошие и "умные". Не стоило быть партнерами с Животным, Убивающим Газом, который получает удовольствие от убийства своих людей

Наши отношения с Россией хуже, чем когда-либо, даже чем в период холодной войны. И для этого нет причин. Россия нуждается в нас с точки зрения экономики, что довольно просто сделать, а нам нужно мировое сотрудничество. Оставим гонку вооружений?

Федор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»

Это, на мой взгляд, совершеннейший поток сознания, который никак не связан ни с реальными действиями, ни с намерениями, это вообще что-то отдельное. Трамп в публичной сфере лучше всего описывается русским выражением «язык без костей». Я бы вообще не стал обращать внимания на все то, что он несет. Если обращать, то, вообще говоря, надо мобилизацию объявлять. Но понимая, кто такой Трамп и какова его стилистика, конечно, к этому надо относиться как к такому довольно бессмысленному блефу. Наверное, нам все-таки надо учитывать, что мы живем в мире, когда президентом США или премьер-министром Англии может стать практически кто угодно. Комментировать всерьез — значит взвинчивать панику еще до каких-то следующих уровней. Но вряд ли я бы предполагал, что российское руководство не обращает на это внимания, потому что ситуация-то сама по себе — это не только слова Трампа, но и практические действия, а именно стягивание военных возможностей к Сирии. И вот что во всех заявлениях Трампа является реальным. Он наговорил уже достаточно всяких угроз, чтобы иметь возможность ничего не сделать. Он обязан теперь что-то предпринять, он обязан нанести удар, иначе это будет выглядеть просто уже как полный цирк. Так что удар, судя по всему, будет.

Владимир Исаев, профессор Института стран Азии и Африки МГУ

Трамп видит реакцию своих союзников, он же рассчитывал на так называемую евроатлантическую солидарность. И вдруг самый верный его союзник — Великобритания — дает шаг назад, Франция — то же самое. Недавно он просил Ирак разрешить пролет американских бомбардировщиков над территорией Багдада, складировать там оружие и прочее для ударов, но Багдад категорически это делать отказался. Саудовская Аравия устами наследного принца, находящегося сейчас во Франции, тоже отказалась его поддерживать его в этих, прямо скажем, не благих начинаниях. Поэтому надо выходить из ситуации, что-то нужно предпринимать. Наверное, он будет склоняться к беспроигрышной в данный момент для него ситуации, когда на него с одной стороны давят «ястребы», а с другой стороны — полная невнятица со стороны его ближайших союзников по НАТО: в Сирии есть, скажем, 10-12 аэродромов, которые используются со времен начала конфликта — он нанесет по ним удар так, чтобы не тронуть ни иранцев, ни нас, ни турок. Ударит по пустым аэродромам, преврати их в руины, чтобы отчитаться: вот, мы остановили агрессивную политику России.

Алексей Арбатов, директор Центра международной безопасности ИМЭМО

Записи в Twitter, конечно, отражают всю глубину невежества и нерациональности их автора. Конечно, надо остановить гонку вооружение, и для этого нужно начать серьезные переговоры по целому ряду вопросов. Но это никакого отношения к Сирии не имеет. А удар по Сирии — это авантюра, которая может закончиться прямым вооруженным столкновением России и США. В принципе впервые за всю историю, потому что даже в дни Карибского кризиса 1962 года вооруженного столкновения не произошло, мы подошли близко к черте, но у государственных руководителей СССР и США тогда хватило ума и мудрости отступить от этой черты, опасаясь, что внутри их обвинят в том, что они слабаки. Как сейчас будет — неясно, меня вся эта ситуация крайне тревожит. Удар по Сирии, судя по всему, вопрос решенный. Весь вопрос в масштабе и в целях.

Михаил Александров, ведущий эксперт центра военно-политических исследований МГИМО

Ситуация очень обострена. Опыт истории показывает, что когда проводится политика умиротворения агрессора, когда демонстрируется нерешительность, уступчивость, то агрессор только больше наглеет, его уже потом невозможно остановить будет. Трамп уже подписался на войну. Если бы он лично не сделал заявлений таких, тогда он мог бы отступить. Сейчас он уже не может отступить.

Алексей Малашенко, эксперт исследовательского института «Диалог цивилизаций»

Надо подумать и о том, что Дональд Трамп получит в случае удара, насколько он укрепит собственное влияние, причем не только в мире, но и у себя в стране. Насколько мне известно, тема этих ударов по Сирии, в общем-то, не очень популярна, потому что американское общество в принципе против такого активного вмешательства где-то далеко. Я считаю, какое бы решение он ни принял, оно будет очень непростым для него. Я думаю, что он, в первую очередь, задумывается, от какого решения он получит, скажем, больше выгоды. И я не представляю, чтобы Башара Асада кто-то сейчас мог убрать, если, конечно, не случится какого-то инцидента, так скажем. Россия будет держаться за Асада до конца, охранять и поддерживать будет до конца, потому что на сегодняшний день дальнейшее присутствие России в Сирии и, по большому счету, во всем регионе полностью завязано на одного человека. Я сомневаюсь, что кто-то, кроме Башара Асада, продолжал бы сохранять такие тесные и политические, и военные отношения с Москвой. Поэтому тут Москва будет играть до конца.

Иван Тимофеев, программный директор Российского совета по международным делам

Важен сам факт, что идет такая угроза, и она идет от первого лица, причем в совершенно нестандартной форме. Все это, конечно, способствует нарастанию неопределенности и эскалации. А что Москве отвечать? Отвечать в таком же тоне, еще больше нагнетать неопределенность? Москве все что хотела — уже сказала. Москва сказала, что в случае атаки на нас мы будем отвечать. В случае атаки на Асада мы тоже не останемся в стороне. Заявления были менее резонансными, без всяких вот этих выражений в духе Трампа. Москва отвечает в ключе старой дипломатической школы, очень выдержанно, достаточно достойно. Мы ушли от перепалки, которая была с Лондоном, в не очень приятных терминах. Это такой покерфейс в какой-то степени, такая твердая решимость не отступать и защищать свои интересы. Безусловно, коммуникация идет по дипломатическим каналам, идет по военным каналам. Есть каналы коммуникации между российскими и американскими военными в Сирии, и, в принципе, это несколько обнадеживает, хоть какой-то гарантией выступает против неконтролируемой эскалации. Вопрос в том что решения принимают не военные, военные их исполняют, как будет развиваться ситуация на политическом фронте — вот это самый главный вопрос. Как далеко решат зайти американцы в так называемом наказании Асада? Это большая проблема. Даже если сейчас удастся избежать какой-то эскалации, что будет, если завтра будет новая провокация? А если их будет три одновременно, если пять? Как мы будем реагировать? Мы что, опять будем на грани конфликта?