В прокат вышел документальный байопик о легендарном британском дизайнере Вивьен Вествуд, премьера которого состоялась зимой на фестивале «Сандэнс» и по поводу которого уже успела нелестно отозваться его героиня. Полвека стиля панк, на котором построена дизайнерская империя Вествуд, превратили бунтарство в одну из главных ценностей Великобритании
Фото: REX/Shutterstock/Fotodom
Фото: VWI Films 2017
Фото: VWI Films 2017
Фото: VWI Films 2017
Фото: VWI Films 2017
В середине нулевых в Столешниковом переулке работал магазинчик именной одежды под вывеской Vivienne Westwood. Здесь вы могли купить белый трикотажный жилет для игры в гольф, выточенный по всем правилам, с широченным поясом на резинке — вот только отделан он был изумрудной каймой, настолько широкой, сантиметров в 40, что под собственным весом ткань на плечах опадала и жамкалась, как будто вещь сотню раз прокрутили в стиральной машине. Были здесь белые брюки с белыми же выпуклыми лампасами — но только вдоль одной, правой ноги, однако обладавшие магическим свойством облегать ваше хозяйство так, что казалось, будто там, между ног, у вас — Самсон. А для вашей подруги находился арлекинистого орнамента жакет, весь надутый и с подложными плечами, какие могла бы надеть сериальная миллионерша 80-х вроде героинь «Династии» — когда б только увесистая пряжка от пояса не кричала скорее об улице и пьяной дискотеке с песнями Синди Лопер, а жакет не обрывался у пупа. И все же выделка всех этих нарядов была такова, что даже самый наметанный глаз не усомнился б в их благородном происхождении. Вы могли смело надевать жилет со штанами и, дополнив их кепи, садиться на круизный лайнер, отправляться там на палубу с тренировочной площадкой для гольфа, брать клюшку, а в качестве аксессуара усаживать за столик подругу в жакете, очках с белой толстой оправой и при длинной сигарете — и получить от бывалого британского старичка-миллионера, заставшего шик 50-х, комплимент: «Вы просто вернули меня во времена моей молодости: издали мне показалась, что здесь тренируется Дэвид Нивен». «По правде говоря,— могли бы вы ответить, когда в приличном обществе пристало бы выворачивать этикетки,— этим прекрасным видением о том, что такое круиз и гольф классических времен, вы обязаны той, кому в 70-х ставили в вину необратимый ущерб, нанесенный британским ценностям,— дизайнеру Вивьен Вествуд». Фильм о ней, вышедший на наши экраны,— первый опыт полнометражной документальной киномонографии о женщине, прошедшей путь от создателя панка до обладательницы ордена Британской империи, и уже поэтому стоит того, чтоб бежать на него сломя голову.
В 90-е, своем золотом периоде, когда Вествуд стала первым человеком, два года подряд получавшим звание лучшего британского модельера, ее можно считать создателем исторических костюмов для застолий — в которых тщательно продуманными сдвигами, вроде той широкой каймы для жилета гольфиста, она отрубает все, что связывает этот костюм с ограничениями и обветшалыми представлениями своей эпохи, и награждает не столько даже современными чертами, сколько надвременным духом карнавала — когда нет закона, нет морали и этикета, а есть только веселое буйство улицы, танцев и праздничной толпы. Конечно, в ход идут и застежки сикось-накось, и рукава, как от смирительной рубашки, и бретельки лифчика поверх платья, и необработанные болтающиеся концы, и просто рванина — вроде тех исполосованных бритвой от бедер по самую голень штанов, что пыталась натянуть на свои ожиревшие бедра героиня культового британского ситкома о старых гуленах и жертвах моды «Красиво жить не запретишь» (1992). Короче, все то, что давно уже стало комильфо даже офисной дамской одежды, но впервые было выведено на подиум Вествуд.
Фото: VWI Films 2017
И логично предположить, что путь этот имел начало в панке, который как одежду именно она и создала, начав торговать в магазине подержанных пластинок майками собственного пошива с перевернутым распятьем и лозунгом «Destroy» и женскими купальниками с изображением на причинном месте эрегированного пениса, точь-в-точь такого, какие рисуют на заборах. Те, кто жил в Москве 90-х, глядя эту часть фильма, с ее пьяными андерграундными дефиле, вспомнят музу Петлюры — старушку пани Броню и нервически-брутальные Fash Fashion Николая Полушкина. И подумают, что мы тоже прошли этот путь — с 15-летней задержкой. И — с оглядкой на Вествуд. «Тогда мне казалось: мы разрушаем опостылевшее общество. Но потом я поняла, что мы просто заняли четкую нишу: мы служили свидетельством британской демократии, потому что посмотрите, сколько же свобод должно быть в стране, где молодежи дозволено так протестовать. Мы просто оттягивали на себя внимание». И чуть позже: «Теперь-то я знаю, что британская демократия — словосочетание, лишенное смысла».
Фото: VWI Films 2017
Разглядывать полувековую хронику Вествуд страшно интересно. Не только потому, что колючие ирокезы и пергидрольные бобрики придумала тоже она, как и много чего еще, чем мы давно пользуемся, как водой и мылом. И даже не для того, чтобы смотреть, разинув рот, как она менялась с годами. Внешность английской бледной немочи (случись кому снять ее игровую биографию, в кино ее могли бы сыграть Ванесса Редгрейв, Гленда Джексон, Мэгги Смит или хотя бы Кейт Мосс, с восторгом рассказывающая в этой картине, что могла бы стать единственной лесбийской любовью Вествуд) позволяла нашей героине красить, рисовать и причесывать на таком «никаком» полотне все женские образы — от Мэрилин Монро до Пеппи Длинныйчулок, и весь этот ряд проходит перед зрителем фильма.
Фото: VWI Films 2017
Но нарисовать мало: надо сыграть. И тут Вествуд нет равных. Дело не только в пластике — хотя просто поразительно, насколько бесконечна палитра, из которой она черпает феноменальные женские жесты и с какой непревзойденной точностью она их собирает в букет своего уникального образа. Взять хотя бы второе вручение ей премии как лучшему британскому дизайнеру, куда она заявилась в образе послевоенной домохозяйки, которая вынула бигуди, но не успела расчесать волосы и, используя шаль, начала выход за призом с характерного движения плечами, которое делало таким незабываемым исполнение Лайзой Миннелли песни «Кабаре» в одноименном фильме. Дело во внутреннем посыле, особом драйве Вествуд, который дает всем этим образам право на жизнь и который актриса Кристина Хендрикс сформулировала в фильме как «Провокация, красота и достоинство — небывалое сочетание, доступное только Вествуд». Версия самой Вествуд заключена в напутствии, которое она дает моделям перед выходом на подиум: «У вас есть всего несколько мгновений. И вы должны их провести с чувством, что все вокруг вас любят, но при этом вести себя как взрослые, потому что на вас надета взрослая одежда».
Фото: VWI Films 2017
Создав эпоху панка вручную, Вествуд по сей день остается эдаким градусником, тонометром времени: в наш век массовых технологий и обезличенности это выражается в ее страданиях, что вселенная ее пошивочной мастерской выросла в индустрию, которую ей плохо удается контролировать, а потому многие модели, бог знает как и откуда залетевшие под ее логотип, ей приходится удалять из коллекций буквально за минуты до их запуска в производство. И хотя о нас сегодняшних, видя эти современные сцены фильма, можно погоревать, они же, что гораздо важнее, оказываются тем пинком под зад, который мы получаем от встречи с таким персонажем, как Вествуд. Но если во времена панка пинок этот давался со всей злости, пинок от фильма про целую жизнь — сродни отвешенному посреди карнавала шутовскому панибратскому подзатыльнику. Впрочем, гораздо точнее об этом сказано в самом фильме горячей поклонницей Вествуд и в своем роде иконой стиля Памелой Андерсон: «Самое уникальное в Вивьен то, что она — настоящая. Я свято верю, что она заслана в этот мир неспроста. У нее своя миссия: заводить нас, чтобы не расслаблялись!»