В последние несколько лет в российском образовательном пространстве все чаще появляются несистемные проекты, которые меняют образовательную повестку. Одни из самых известных «Учитель для России», общественный проект поддержки молодых учителей, и «Москва глазами инженера» — циклы инженерных экскурсионных программ по знаковым местам Москвы, Санкт-Петербурга и Казани. В разные годы проекты были поддержаны единственным в России конкурсом для инновационных образовательных инициатив «Инновации в образовании» (КИвО), созданным Высшей школой экономики (ВШЭ) при поддержке партнеров. О месте инноваций в российской системе образования в интервью “Ъ” рассказала директор Центра изучения инноваций в образовании Института образования НИУ ВШЭ, директор конкурса КИвО Диана Королева.
Фото: НИУ ВШЭ
— Есть ли в российской системе образования инновации?
— В России распространен стереотип о том, что образование — это социальная услуга, которая предоставляется государством, причем совершенно бесплатно. Считается, что в этой области нет места частным деньгам. Но, как показывает практика, получается как раз наоборот: сегодня образование — это синергия, которая рождается во взаимодействии предпринимателя и учителя. Такая совместная работа является драйвером роста, побуждает систему к развитию. В обществе есть запрос, который только государственное образование удовлетворить не может. Все меняется очень быстро, мы живем в новой цифровой среде, и нужны новые решения, за которыми инертная большая система образования не всегда успевает. В развитии важно не гнаться за инновациями, а следить за возникающими вызовами и адекватно и своевременно на них реагировать. С решением этой задачи отлично справляются несистемные, негосударственные инициативы, которые очень точно улавливают те слабые сигналы, которые появляются, и быстро на них реагируют, предлагая свои инструменты для их решения.
Наш конкурс «Инновации в образовании» тоже появился как своего рода ответ на возникающие в образовательной среде вызовы. Как исследователи образования мы здесь, в ВШЭ, поняли, что у нас нет данных о несистемных проектах, инициативах, которые рождаются в школах. Оказалось, что в России нет механизма для отслеживания таких инициатив и помощи им. Тогда появилась идея создать конкурс, который бы такие инновации аккумулировал и помогал им развиваться. Поначалу было опасение, что действительно прорывных идей не так уж много. Учитывая, как сложно в школе происходит принятие любых реформ, были сомнения, что там остается место для развития еще и несистемным проектам. Но эти опасения не оправдались, уже в первый год мы собрали около 600 заявок, и с тех пор их число ежегодно растет. Сейчас идет прием заявок на КИвО уже на пятый конкурс, он продлится до 15 мая. Заявки принимаются на сайте kivo.hse.ru Участниками становятся люди из всех регионов России, даже из других стран. Интересно, что это не только люди из системы образования (учителя, преподаватели вузов), но и не связанные с формальным образованием основатели стартапов или родители и бизнесмены. Для всех проектов участие в конкурсе — это возможность обменяться опытом, скорректировать работу над проектами в соответствии с рекомендациями экспертов, которые участвуют в оценке идеи и первых результатов участников. Это происходит во время летней школы, которую мы специально организуем. Участникам из регионов мы оплачиваем проезд и проживание. Приглашаем ведущих экспертов в области, чтобы все могли получить адекватный фидбэк по своей работе. И уже в этот момент многие готовы выходить с проектами «в поле». Финалисты и победители конкурса получают дополнительную поддержку инвесторов.
Дальше возникает вопрос к государству, как эти идеи, которые выросли снизу, интегрировать в большую систему. Пока, к сожалению, мы видим, что между школой и миром существует бетонная стена с колючей проволокой, через которую пытаются пробиться инноваторы. Тем не менее сегодня формальная система немного приоткрывается. Школа с большей готовностью пускает социальных предпринимателей на свою территорию, чем это было еще несколько лет назад. Во-первых, это связано с тем, что проекты, которые предлагают инноваторы, действительно качественные и востребованные. Например, проект—участник нашего конкурса «Кодабра», это школа обучения детей программированию. Обучение программированию — кажется, что тут инновационного? Но вопрос в том, как они это делают, с помощью каких инструментов. Условно, у них есть курс, в котором они на примере разрушения «Звезды смерти» из «Звездных войн» объясняют детям базовые алгоритмы. Это квест, который дети должны пройти, объединившись в команды. Проект успешный, потому что, с одной стороны, они выполняют социальную миссию, как и все инноваторы, а с другой — они коммерчески успешны. Это пример того, как преодолевается барьер боязни смешивать деньги и образование.
— Вы упомянули стену с колючей проволокой, когда говорили об отношениях школы и инноваторов, хотя некоторым все же удается ее преодолевать. Что нужно изменить, чтобы эти барьеры, в том числе административные, стали более проницаемыми?
— Здесь очень важную миссию несет информирование о том, какие есть инновации, о том, как их можно использовать и какие для этого у директора школы есть инструменты, это очень важно. Часто директора школ ищут какие-то инновационные решения, но просто не знают, где их найти. А даже если находят, то не знают, как с ними работать. Современные юридическая и экономическая системы позволяют школе привлекать несистемных агентов, но об этом мало кто знает, и еще меньше тех, кто этой возможностью умеет пользоваться. Поэтому мы считаем, что важно рассказывать об инновациях, о том, какие возможности они дают образованию: детям, учителям, родителям. Конечно, все это очень разные решения, но все они направлены на положительную модернизацию системы образования.
— Все-таки для успешной реализации проектам, которые возникают снизу, необходима поддержка, в том числе финансовая. Где вы находите для нее возможности?
— У нас есть пул партнеров, которые курируют собственные номинации, в том числе они предоставляют денежные премии победителям. Но у нас нет какого-то большого фонда, мы не даем миллионы рублей. Для нас важнее то, что мы предоставляем возможность экспертизы для инновационных проектов, чтобы они могли изменить что-то в нем, предложить его инвесторам. Мы создаем площадку для обмена опытом и идеями, чтобы авторы проектов и инвесторы знали, где они могут встретиться друг с другом. Главный приз нашего конкурса – грант на путешествие в любую страну. Автор проекта может найти какие-то аналоги своей идеи или то, что ему близко по духу, и поехать пообщаться с создателями или найти там дополнительное финансирование.
— Уже был опыт участия иностранных инвесторов в российских инновационных образовательных проектах?
— Проект—победитель 2017 года «D notation», приложение для ввода нотных текстов и обучения нотному письму на смартфонах, его основатель активно ищет инвесторов в США, например. Он считает, что там готовность рынка к его предложению больше. У него уже была поездка в Штаты, там он общался с рядом музыкальных школ, училищ, и часть из них готовы купить то, что он предлагает. Если сравнивать наш рынок образовательных инноваций с Америкой, то пока мы просто песчинка по сравнению со слоном. Там очень активно развиваются частно-государственное партнерство и поддержка таких инициатив. У нас инвесторы в это пока слабо верят, и количество сделок можно по пальцам пересчитать. Поэтому, к сожалению, инноваторам часто приходится искать инвестиции за рубежом. К сожалению, очень вероятно, что если в проект вкладывается зарубежный инвестор, то и развиваться этот проект будет за рубежом.
— Какие основные направления в развитии инноваций в образовании вы могли бы выделить?
— Проектов сейчас очень много, они разноплановые. Конечно, есть большой пул проектов, связанных с IT-технологиями. Много идей, связанных с оцифровкой, переводом в онлайн разных источников. В числе лидеров всегда есть проекты, связанные с дополнительным образованием. Это можно по-разному интерпретировать: можно сказать, что это связано с тем, что основная система закрытая, поэтому все уходят в допобразование, чтобы не стучаться в эту бетонную стену. Но, с другой стороны, есть представление о школе как о фундаментальном институте, и инноваторы активно стараются вывести новые навыки, инструменты за пределы этой инертной системы. Значительное число проектов связано со старшей школой — это подготовка к ЕГЭ, всевозможные тренажеры, мобильные приложения, выездные школы, социальные проекты. Например, в прошлом году у нас был проект, когда ребята выезжали в сельские школы и помогали и психологически и методически подготовится к ЕГЭ в новой атмосфере, не со своим учителем, а в формате такого небольшого лагеря. Вот, пожалуй, IT, допобразование и старшая школа — это те направления, в которых инноваторы активно участвуют. К сожалению, не очень много инноваций именно для учителей. Если есть, то это чаще всего насущная проблема для учителя — оптимизация времени, автоматизация процессов подготовки отчетов. Но самих инноваций педагогических не так много. С одной стороны, мы активно ругаем учителей и говорим, что российский учитель не дотягивает до зарубежных коллег в плане применения инноваций, но с другой — мы не предлагаем для этого никаких инструментов.
— Почему люди начинают заниматься инновациями в образовании? Какая у них мотивация?
— Ратгерский университет в США проводил исследование мотивации социальных предпринимателей, которое называлось «Для любви или для денег», чтобы ответить на вопрос, что же им все-таки ближе. Мы тоже проводили свое исследование и выяснили, что очень важной для людей оказывается возможность творить, создавать новое. И у родителей, и у предпринимателей есть некий триггер — то, что послужило для них последней каплей, после чего они уже не смогли принимать образовательную среду такой, какая она есть, и решились сделать что-то свое. Есть ряд довольно понятных триггеров: например, возникла потребность отдать ребенка в сад, а хорошего садика рядом не было, тогда человек начинает делать свой проект. Есть очень интересный триггер, характерный для образования,— это недовольство собственным образованием или образованием своего ребенка. Человек чувствует эту неудовлетворенность, и он предлагает проекты, которые изнутри меняют эту систему, которая не отвечает его потребностям.
— Куда авторам проектов можно обратиться за поддержкой, кроме вашего конкурса? Есть ли у вас партнеры или конкуренты на этом поле?
— Есть какие-то возможности поддержки в инкубаторе Фонда развития интернет-инициатив для проектов, связанных с онлайном, оцифровкой. Если говорить про педагогические инновации, то их поддерживает Рыбаков фонд, который дает гранты на развитие. Бизнес-инкубатор ВШЭ, ЦСИО СОЛь также помогают образовательным и социальным проектам. В целом сейчас в России есть точки роста, социальные лифты, которые можно использовать. Хотя есть очень важное но. Социальное предпринимательство в образовании — вещь для России новая, поэтому очень мало экспертов и специалистов, которые на этом специализируются и действительно могут помочь. Очень часто мы слышим от наших проектов, которые прошли те или иные программы поддержки, что все очень притянуто к одному из полюсов: либо все про предпринимательство, либо про педагогику. Первый вариант образовательным проектам не может подходить. Когда, например, школе для обучения детей мигрантов предлагают сделать таргетированную рекламу в «Яндексе», это, конечно, не может сработать. Вторая вариант тоже бесперспективный, потому что учить методам преподавания без акцентов на том, как это можно продвигать и внедрять, очень односторонний подход. Когда мы говорим про бизнес-развитие образовательных инициатив, это необязательно означает, что педагог должен выйти и начать что-то продавать. Но даже для того, чтобы предложить проект директору школы или чиновникам от образования, необходимо идею правильно подать, составить «дорожную карту», оценить, сколько денег на это потребуется. Этому учителей в России никто пока не учит. Поэтому и необходима такая экспертиза на стыке бизнеса и образования, которую мы стараемся развивать в своем проекте.
— Те инновации, которые сейчас выходят на рынок образования, они действительно способны серьезно изменить образовательный процесс, к которому мы все привыкли: учитель, класс, урок?
— Думаю, что они, конечно, меняют образовательные процессы. Мы в это верим и видим, что эти инновации соответствуют актуальным мировым трендам. Например, если взять проект «Учитель для России» — это наш выпускник, это большая серьезная инициатива, которая продолжает биться с этой бетонной стеной. Это непросто, но то, что они делают, очень серьезно меняет представление об учителе, подход к работе со школьниками. Или наш проект «Знаника» — это электронная площадка для проведения олимпиад и подготовки к ним. У них тоже серьезная технология обработки заданий, это совершенно другой подход, они могут обрабатывать десятки тысяч эссе или решений примеров. То, на что несчастному учителю нужны часы работы. То есть появляются абсолютно новые подходы, и, мне кажется, это очень серьезное влияние оказывает на всю систему образования.
— Вы привели в пример опыт проекта «Учитель для России», он появился в 2014 году, это один из самых медийно заметных проектов. Однако спустя четыре года работы все еще на самом высоком уровне звучат высказывания, что в России необходимо создать что-то подобное. То есть об этой работе не знают. Сколько времени нужно, чтобы инертная по своей сути система образования действительно приняла инновации?
— Тут сложно строить прогнозы. Я начала с того, что важный инструмент — это информированность рынка о том, что такое существует, что это за инновации и как они работают. Здесь абсолютно точно есть противостояние формальной системы образования и неформальной. Но, мне кажется, важный вклад вносят площадки и мероприятия, которые пытаются объединить на одной площадке тех и других. Это очень важная политическая и социальная миссия — говорить об этом столько, сколько потребуется времени, чтобы это реально было принято всеми участниками системы. Сколько — честно говоря, очень сложно сказать.