В Москве и Санкт-Петербурге выступил английский продюсер и автор песен Fink. Борис Барабанов отправился на московский концерт певца, когда из сообщений СМИ стало ясно, что такие гастроли могут стать редкостью.
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Когда думаешь о том, какую музыку мог бы сочинять для самого себя человек, писавший песни для Эми Уайнхаус, Джона Ледженда и Профессора Грина, не в первую очередь представляешь себе сумрачный инди с вибрирующим звуком акустической гитары. Когда слушаешь альбомы Фина Гринолла, кажется, что на концерте это должен быть человек, сидящий у микрофона с гитарой, и вряд ли придет в голову, что он может гастролировать не только с гитарой, но и с двумя барабанщиками. Но самым неожиданным можно считать сам факт приезда Фина Гринолла, выступающего под сценическим именем Fink.
Его песен нет на радио, он не снимает вирусных видео, его музыка далека от коммерческих стилей, а его группы в социальных сетях не ставят рекорды по численности «друзей». Для промоутеров, строящих свои планы, опираясь исключительно на статистику, Fink — рискованный персонаж. Привезти его сюда могли, только чувствуя, что здесь найдется достаточно людей, объединенных лишь одним показателем — хорошим вкусом. И они нашлись.
В относительно новом концертном зале Arbat Hall Фина Гринолла слушали около 1,5 тыс. человек, среди которых было много профессиональных музыкантов. Хотя нельзя сказать, что Fink сделал какие-либо грандиозные открытия в музыке. Его работа с повторяющимся дрожащим риффом акустической гитары напоминает стиль в последнее время ушедшего в тень южноафриканца по имени Yoav. Отношения между куплетом и припевом имеют ту же природу, что и у группы Placebo, хотя звук, конечно, не похож. Монотонная палитра песни, взрывающаяся яркими инструментальными истериками, безусловно, роднит Fink с Radiohead. А любовь к блюзу и кантри заставляет вспомнить Эверласта.
И тем не менее Fink воспринимается как свежий персонаж, как тип музыки, необходимость в котором давно назрела. Может быть, потому, что в его песнях нет намека на стремление выйти в поп-пространство, несмотря на то что Fink прекрасно чувствует мелодию. Может быть, потому, что его песням не нужна подпорка в виде речитатива. Fink играет понятную, неуловимо знакомую музыку в специфической сумрачной манере, и вот ее не перепутаешь ни с чем. Сам он при этом оптимистично настроенный взрослый мужчина, чей возраст выдает седая борода, но при этом прекрасно помнящий, что чувствуют подростки (об этом, например, его песня «Shakespeare»).
Имея в резюме диджейский опыт, Fink отлично представляет себе, что нужно делать с музыкой, чтобы она полностью втягивала в себя слушателя. Эти правила действуют, даже если у тебя под рукой не диджейские вертушки, а гитары и барабаны. В середине концерта тягучие баллады господина Гринолла, снабженные практически трансовыми периодами повторяющихся фраз и обжигающие роговицу резкой световой партитурой, буквально погрузили в гипноз.
Зрители оказали Фину Гриноллу роскошный прием. Это была действительно долгожданная гастроль. Над танцпартером возвышался чей-то рукописный плакатик «I Fink I love you». Многие вполне обходились без работающих смартфонов, восприятие шоу не требовало посредника в виде гаджета.
Fink уже успел дважды съездить в Киев, а вот до России добрался только сейчас. Приехал ровно в тот момент, когда гастроли английских артистов такого рода оказались под угрозой. Их и раньше было немного, а теперь, когда в России закрыли Британский совет, станет больше проблем с финансированием таких неочевидных гастролей. Сокращение же штата дипломатов может усложнить получение виз для музыкантов. Фин Гринолл имеет вид на жительство в Германии, но кто его знает, как в целом будут обстоять дела на международной арене. Может быть, в зале Arbat Hall мало кто об этом задумывался. Но у корреспондента “Ъ” возникло ощущение последнего куска пармезана.