«До свидания там, наверху» Альбера Дюпонтеля — один из самых заметных европейских фильмов года, удостоенный пяти «Сезаров», главных кинематографических наград Франции. О том, как национальная история актуализируется в современном французском кино, рассказывает Андрей Плахов.
Безнравственность войны режиссер подчеркивает картинами разнузданной послевоенной жизни
Фото: Gaumont distribution
В основе картины — одноименный роман Пьера Леметра, удостоенный Гонкуровской премии в 2013 году. В нем налицо все черты новейшей литературы, стремящейся вывернуть наизнанку избитые исторические темы, высветить их прожектором постправды и постгуманизма. За экранизацию романа взялся Альбер Дюпонтель — мультиталант французского кино, преуспевший в качестве юмориста, универсального киноактера с плавающим амплуа, а впоследствии и режиссера не из последних.
Сюжет фильма завязывается под самый занавес Первой мировой. Вот-вот подпишут мир, противостояние на фронте сохраняется только формально, все смертельно устали от войны. Все, да не все: подонок и садист капитан Прадель, которого подчиненные боятся больше, чем немцев, чувствует себя на мировой бойне как рыба в воде. Он инициирует бессмысленную атаку и посылает на верную гибель двух рядовых — сына миллионера Эдуара Перико и бывшего почтальона Альбера Мэйлара. Оба грозят подтвердить старую истину: «Умереть последним еще глупее, чем умереть первым».
В процессе атаки Эдуар спасает жизнь Альберу, но сам тяжело ранен. Его лицо изуродовано, и он решает не возвращаться в фамильный замок отца, а объявить себя погибшим и скрыть лицо под маской. Это экспозиция. Основное действие разыгрывается в бурные 1920-е годы, когда «война окончена» и «победители» делят добычу, а те, кто обеспечили победу, то есть простые солдаты, разумеется, оказываются на обочине общества. Капитан Прадель получает выгодные подряды на устройство мемориальных кладбищ и женится на сестре Эдуара. В то время как он сам прозябает в нищете и выживает только благодаря покровительству верного друга Альбера. Сначала тот всеми правдами и неправдами добывает для своего израненного подопечного морфий, а потом становится его импресарио, ведь Эдуар — талантливый художник и пишет потрясающие картины о войне. Одна из них попадает на конкурс мемориальных проектов, который финансирует его безутешный отец, не зная, что его сын жив и находится совсем близко.
В этом фильме привлекают абсурдистский иконоборческий юмор, смешанный с сентиментальностью, великолепный декор и фактура (чего стоят хотя бы становящиеся все более роскошными и декадентскими маски Эдуара), чрезвычайно живые и темпераментные актерские работы. Альбера играет сам Дюпонтель, перенявший демократический имидж «народного артиста» у Жерара Депардье, а в роли Эдуара выступает юный Науэль Перес Бискаярт, чья звезда взошла в фильме «120 ударов в минуту», где он предстал в облике умирающего от СПИДа гея, до последней минуты готового бороться за права меньшинств. Но обоих чуть ли не переигрывает Лоран Лафитт в роли психопатического и циничного Праделя: этот актер-харизматик, особенно после фильма «Она» Пола Верхувена, стал главным специалистом во французском кино по образам изощренных монстров.
По всем формальным показателям «До свидания там, наверху» можно считать чрезвычайно успешным фильмом. Он привел в кинотеатры Франции 2 млн зрителей и собрал жатву из пяти «Сезаров» — награды за лучший сценарий, режиссуру, костюмы, декорации и операторскую работу. Однако ему не удалось побить упомянутую выше кинодраму «120 ударов в минуту» (шесть «Сезаров», включая премию за лучший фильм). Не удалось и превзойти бокс-офис «Долгой помолвки» Жан-Пьера Жене, триумфально прошедшей по экранам всего мира. Как раз с того фильма, снятого в 2004 году, началось новое открытие темы Первой мировой, в свое время вдохновившей такие шедевры французского кино, как «Великая иллюзия» Жана Ренуара и «Жюль и Джим» Франсуа Трюффо. А последним прикосновением к той эпохе стал «Франц» Франсуа Озона. Чем ближе фильм к нашему времени, тем более заметно, как перемещаются акценты. Во «Франце» мы ощущаем, что воюющих французов и немцев объединяет нечто гораздо большее и глубокое, чем разделяет. В картине Дюпонтеля мы вообще не видим врагов, точнее, враги обнаруживаются не по другую линию фронта, а среди своих. Таким образом, фигурально выражаясь, империалистическая война вполне в согласии с большевистскими лозунгами превращается в войну гражданскую.