Почему Англия, да и Запад в целом, поверили в российский след в деле об отравлении отца и дочери Скрипалей? Как считает журналист Виктор Лошак, это самый грустный вопрос в развивающейся истории вокруг инцидента в Солсбери.
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ
Химическое оружие — отвратительный и далеко не самый эффективный метод ведения войны. У нас к тому же довольно неприглядная современная политическая история, связанная с невыполнением Советским Союзом, а в первый год-два и независимой Россией, международных обязательств по уничтожению и запрету изготовления нового оружия этого типа. Как раз «Новичок», которым, как считает британский премьер Тереза Мэй, были отравлены Скрипали, и был самым последним изобретением советских военных химиков. Его начали изготавливать уже после того, как страна взяла на себя обязательства по непроизводству нового химоружия. Более того, уже в 1992 году именно за новый эффективный вид отравляющих веществ — бинарный газ — директору специального института Виктору Петрунину и начальнику военного химического полигона в Шиханах генералу Анатолию Кунцевичу была вручена Ленинская премия.
Собственно, обо всем происходящем — о том, как мы дурили мир, выдавая военные производства за гражданские (надо сказать, каждый из двух компонентов бинарного газа может быть вполне применим по отдельности, например, в сельском хозяйстве) — страна и мир узнали 16 сентября 1992 года, когда военный химик, доктор наук Вил Мирзаянов опубликовал в газете «Московские новости» статью под название «Отравленная политика». Об оружии поколения «Новичков» он писал, что оно более смертоносно, чем известный американский газ VX, поражение им практически неизлечимо. Мирзаянов знал, о чем говорил: задолго до случая в 1995 году с банкиром Кивелиди, которого насмерть отравил «Новичком» наемный киллер, в закрытом химическом институте от бинарного газа пострадал ученый Андрей Железняков. Несмотря на помощь, долго он после этого не прожил.
И вся эта история будто довлеет над страной, но, хочется верить, не имеет никакого отношения к отравлению в Солсбери. Убивать немолодого человека, да еще вместе с дочерью – это какое-то запредельное варварство. Если бы власть, которую обвиняет госпожа Мэй, хотела рассчитаться таким образом с предателем, все могли сделать в те несколько лет, что шло следствие, суд, и Скрипаль, наконец, находился в тюрьме. Делать такой жестокий, чреватый мировой оглаской шаг через шесть лет после того, как предатель оказался в Англии, да к тому же накануне переизбрания Владимира Путина и чемпионата мира по футболу — это подставить подножку и российской власти, и всей стране. Отравить — значит дать английскому обществу прямую аналогию с делом Литвиненко… Даже самый отчаянный критик российского режима понимает, что здесь что-то не так, как кажется британскому премьеру. Что в политическом смысле от отравления в Солсбери российская власть тоже пострадавшая сторона.
Но что самое ужасное, как мне кажется, для всех нас, для страны – это то, что Англия, да и весь Запад в «российскую» версию поверили. Поверили без серьезных доказательств!
Что за имидж у мира приобрела в последние годы Россия, если варварство в Солсбери легко вписывается в ее портрет?
Пытались поддерживать партии разрушителей Европы, дали одурачить себя «русской весной» на Украине, зачем-то в 2006 году в ответ на подозрения Лондона сделали охранника Лугового депутатом Госдумы, не покаялись за допинг… Каждый раз удачно подыгрывали тем, кто хотел бы демонизировать Россию.
После испытаний химического оружия положено снять не один слой отравленной почвы. Что-то подобное потребуется и российскому обществу, чтобы потерять в глазах цивилизованного мира пугающую маску, когда в любой трагедии начинают искать российский след.