Лев МановичТеории софт-культуры
Родившийся в Москве, но с 80-х годов живущий в Нью-Йорке, ученый и художник Лев Манович — один из главных мировых теоретиков новых медиа. Хотя Манович не раз приезжал с лекциями, первый сборник его избранных работ вышел на русском языке только сейчас. Издание это носит скорее ознакомительный характер: небольшие статьи и фрагменты книг начиная с конца 90-х, отражающие постепенное формирование его взглядов.
Манович исходит из очевидной вещи: компьютеры и интернет изменили наш способ взаимодействия с миром. В распоряжении человека оказывается огромное количество информации, образов, связей — и, что еще более важно, все эти вещи обладают теперь одной и той же материальной природой. Тексты, изображения, музыка — отныне лишь разновидности цифровой информации. Мы живем в мире не картин и слов, не книг, газет, фильмов и альбомов фотографий, не разных медиумов, требующих разных способов потребления, а бесконечного поля данных. Однако вроде бы общепризнанная идея "цифрового общества", как считает Манович, не совсем точна. Она не позволяет разглядеть более важную метаморфозу. Дело не только в том, что все объекты культуры хранятся в цифровых архивах, и не в том, что так называемые новые медиа агрегируют в себя содержимое и функции старых. Дело в том, что мы никогда не имеем с ними дело напрямую. Среда нашей жизни — не сама информация и даже не средства коммуникации, а софт. Мы получаем доступ к книгам, картинам, письмам лишь через посредство поисковых сетей, программ просмотра изображений, текстовых редакторов. Программы задают принципиально новые паттерны потребления и производства, включающие копирование, перманентное скольжение, произвольные паузы, всеобъемлющий монтаж. Именно поэтому наше существование (не только во время работы за компьютером или при операциях с телефоном, но и почти в любом публичном пространстве) все больше связано с программными алгоритмами. Наше время — эпоха софта, и этот мир принципиально отличается от индустриальной эпохи, понятиями которой мы все еще мыслим. Он требует новой эстетики, новой социологии, новых научных методов.
Последний раздел книги предлагает опыт такого рода исследований человека софт-эпохи. Например, отчет о проведенном лабораторией Мановича исследовании разных паттернов в изготовлении селфи. Эта практическая часть кажется немного бледной на фоне теоретических амбиций, но и она по-своему любопытна.
Издательство Красная ласточка Перевод Асмик Бадоян и Надежда Лебедева
Инухико Ёмота Теория каваии
Книга известного японского кинокритика и литературоведа Инухико Ёмоты тоже объясняет, как устроена современность, но с несколько более курьезной стороны. Ее предмет — каваии (в русском языке устоялось немного вульгаризированное написание "кавай", однако переводчики предпочитают более точную фонетическую передачу — возможно, чтобы дистанцироваться от интернет-культуры, продемонстрировать академичность подхода).
Объяснить, что такое каваии в двух словах сложно. Это все милое, маленькое, заставляющее взрослых людей бросить серьезный тон и перейти к сюсюканью. Сейлор Мун и покемоны, особенный способ вести себя и одеваться у японских подростков, огромная отрасль поп-культуры и трогательное отношение к жизни. Самое главное: каваии — это нечто японское.
Идея Ёмоты: милота превратилась в главное содержание японской культуры, основной предмет ее экспорта. Каваии представляет Японию перед остальным миром и все больше заполняет жизнь самих японцев, вытесняя прочие модусы существования. Он описывает каваии то как определенную эстетику, то как культурную индустрию (ее апофеоз — триумфальное шествие по миру марки Hello Kitty), то как систему поведенческих кодов, манеру саморепрезентации. Но за всеми этими феноменами встает одна и та же чувствительность. Ее содержание — отказ от соразмерного человеку в пользу малого, превращение взрослых в вечных детей, симуляция чистоты и невинности. В основе каваии — побег от времени, выпадение из истории, вытеснение всех прошлых и будущих травм, снятие всяческих конфликтов, но вместе с тем и отказ от всех серьезных чувств. Каваии отбрасывает любовь, восхищение ради умиления, почти что жалости. За ней таятся вещи еще менее приятные — презрение, брезгливость, подчинение слабого. В эстетике каваии все эти пакости скрыты радужной оболочкой, но темная сторона всегда скрыто присутствует. Несмотря на всю внешнюю свою раскованность, уничтожение культурных и социальных иерархий, общество каваии — это общество отказа от свободы, лучезарной покорности, самозабвенного потребления комфорта.
В исследовании Ёмоты много моментов остроумных и глубоких, но идеальной его книгу не назовешь. Ее главная проблема — некоторая колониальность. Емота будто бы чувствует себя представителем европейской критической мысли в Японии и, наоборот, поставщиком японского материала для критики глобального общества потребления. И то и другое выходит у него несколько механистично. Однако за этой механикой, работой по готовым критическим рецептам, встает проблема более важная: абсолютное безразличие, даже презрение автора к собственному материалу. Не только гламурные журналы, но и культура аниме и манги для Ёмоты прежде всего опасная дичь, сигналы культурной деградации, скатывания общества в инфантильное варварство. Зафиксировать ужасные симптомы ему гораздо интереснее, чем исследовать сам предмет. Поэтому наиболее интересные из его мыслей немного тонут в пекле тревоги и обличения.
Издательство НЛО Перевод Александр Беляев
Ольга Тилкес Истории страны Рембрандта
Красивейший тысячестраничный том специалиста по голландской культуре Ольги Тилкес не академическое исследование, но и не искусствоведческое эссе. Ее предмет — история Нидерландов XVI-XVII веков. Многих из деятелей этой эпохи мы знаем в лицо благодаря художникам голландского золотого века, прежде всего — Рембрандту. Именно Голландия после Реформации превратила портрет из глубоко второстепенного в один из главных жанров искусства. Сотни людей почувствовали историю своей, захотели остаться в ней. Однако изображения пережили славу их деяний. Кто были эти люди — проповедники, торговцы, врачи, политики,— сейчас помнят только специалисты. Тилкес исправляет положение: она рассказывает историю Нидерландов через рембрандтовские полотна. Судьба картины, биография героя, а также искусство, наука, религия, мода переплетаются в увлекательном повествовании. Стрелки "Ночного дозора", ученики анатома доктора Тюльпа — все они обретают собственную историю.
Издательство НЛО
Эмили Кэрролл Через лес
Не то чтобы выдающийся, но обаятельный комикс — дебютная книга американки Эмили Кэрролл, получившая в 2015 году главную комиксовую Премию Айснера. Тема Кэрролл — неприятные вещи, которые случаются с девочками разных возрастов и эпох. "Через лес" — сборник из пяти маленьких историй без сквозного сюжета, но с единой леденящей, хотя и слегка ироничной интонацией. Объекты вдохновения: от братьев Гримм до Лавкрафта, но прежде всего — Эдгар По и американская готика. Темные леса, заколдованные дома, убитые, но не упокоившиеся жены, игры в спиритический сеанс, оканчивающиеся явлением призрака, неприятные родственники, под кожей у которых обитают голодные монстры, и прочие зловещие прелести. Кэрролл берет типичные детские страхи и превращает их в настоящий хоррор. Впрочем, операция эта остается несколько игрушечной, как и ее визуальная манера — мультяшный экспрессионизм в духе Тима Бертона и Гильермо дель Торо.
Издательство Jellyfish Jam Перевод Беата Коташевская