выставка гравюра
Последняя выставка ГМИИ в уходящем году посвящена творчеству Луки Лейденского, он же Лукас ван Лейден,— прославленного голландского художника-гравера. В этом жанре для своих современников он был такой же значительной фигурой, как его коллега Альбрехт Дюрер, но потом впал в забвение. На открытии выставки побывал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Конечно, такой статусной экспозиции надлежало бы висеть в парадном антураже. В колоннаде, например, или в Белом зале. Но сейчас, в месяце декабре с его "Декабрьскими вечерами", эти площадки заняты, так что пришлось размещать выставку в недавно появившемся зале истории музея. Он пока еще не очень обкатан в качестве выставочной площадки. "Коллекция графических работ этого художника — важнейшая часть истории музея, и потому в зале истории ей самое место",— отменно тонко прокомментировала Ирина Антонова. Вторил ей приехавший на открытие посол Королевства Нидерландов, волею судеб оказавшийся тоже лейденцем и с явным знанием дела коротко выступивший на тему "Лука Лейденский и мировая культура" (любопытно: многие ли из наших послов знают русских мастеров графики ну хотя бы XIX века?).
Но выставка удалась бы даже без всякого официального конферанса. В Пушкинском работ ван Лейдена насчиталось 74: при том что общее число дошедших до нас его гравюр составляет едва 200, это солидная цифра. К тому же все оттиски невероятно высокого качества и своим подбором Лукаса-гравера представляют довольно многосторонне. Это кажется странным, и вот почему: большинство из этих гравюр происходят из дореволюционных московских коллекций, а в ту пору лейденский мастер не то чтобы не был известен, а скорее воспринимался как некая малоинтересная голландская луна, светящая отраженным светом великого немца Дюрера. Хотя может статься, именно поэтому нашим коллекционерам и удалось с видимой легкостью собрать такой солидный корпус этих гравюр.
Почему образовалась такая несправедливость, сказать трудно: ну, сходство манер Луки и Дюрера (а иногда, особенно в ранних работах, и явное влияние последнего на первого) действительно заметно, но можно же его списать просто на сходство художественно-культурных условий в ренессансной Германии и ренессансной Голландии, на малую разработанность приемов и технологий и т. п. Ну, куда хуже Луке удается психологизм в изображении людей, да и вообще черты лица — это правда. Но ясно ведь, что Лука Лейденский — художник "не про то".
В отличие от Дюрера, много работавшего с деревом, Лука работал в основном в жанре резцовой гравюры на меди. Это очень богатая по своим выразительным возможностям техника, главным образом из-за того, что у нее тонкий и четкий штрих, позволяющий виртуозно моделировать как самые мелкие части рисунка, так и светотеневые переходы. Любил разнообразные библейские сюжеты, но есть также и работы более светские вроде аллегорий или чего-то жанрово-назидательного. Формат предпочитал весьма скромный, но многочисленные изображения размером с ладонь действительно изумляют своей совершенно живописной, а не графической передачей света, объема, воздуха, глубины пейзажа. Становится еще интереснее, когда узнаешь, что при этом вроде бы Лука никаких эскизов не делал — сразу брался за резец и доску. Может быть, именно поэтому в этих чрезвычайно многодельных, кропотливых гравюрах даже тогда, когда Лука подражает Дюреру, есть почти барочная живость, яркая, но немного наивная (на суховатость и интеллектуальность Дюрера это, согласитесь, не похоже). И, наверное, именно это было тем, что ценили современники и что Джорджо Вазари похвалил простодушно, но сильно: работы Луки, писал он, "выполнены с такой ясностью... что и в самом деле кажется, что изображаемые им события не могли произойти иначе".