О том, как создание экономических агломераций меняет жизнь людей, "Огонек" поговорил с ведущим научным сотрудником Института географии РАН Татьяной Бородиной
Фото: из личного архива
Экономическая активность в России сегодня сконцентрирована в малом количестве мест. Я не оговорилась: не регионов, а "мест" — это или крупные городские агломерации, или места, где добывают минеральное сырье. Вся остальная территория во многих регионах становится все более безлюдной.
В поисках работы люди уезжают либо на время (отходничество), либо переезжают насовсем. У отходничества две основные причины: закрытие некогда крупных системообразующих предприятий и увеличивающаяся разница в оплате труда. Возможность получать больше в крупных центрах притягивает больше всего. Например, в Конаковском районе Тверской области зарплата медперсонала примерно раза в три ниже столичной. Неудивительно, что медики предпочитают ездить на работу — и даже не в Москву, а, например, в Зеленоград. И это при том, что там на берегу Волги за последние годы вырос не один роскошный дачный поселок! Но столичные доходы притягивают больше.
Да сегодня практически вся европейская часть страны — зона притяжения Москвы и области. Для живущих в пограничных регионах это ежедневные вояжи в столицы и окрестности, а тем, кто тратит на дорогу 4 часа и больше, приходится работать вахтовым методом — "сутки через трое" или "неделя через две". Впрочем, еще в дореволюционный период у отдельных регионов Центральной России сложились стойкие специализации. Сейчас мы видим ту же картину. Откуда санитарки в столичных больницах? Как правило, из Рязанской, Тверской, Владимирской, Ярославской областей. А охранники по большей части из Брянской и Тамбовской. Это как до революции в дворники в основном подряжались татары. Так или иначе, а отходничество больше притягивает низкоквалифицированную рабочую силу.
Миграция постоянная — тут противоположная картина: мегаполисы высасывают из регионов лучшие кадры: это врачи (основной штат московских поликлиник сегодня — приезжие), чиновники, IT-специалисты. Центрами притяжения выступают Москва (для всей страны), Санкт-Петербург (северные и северо-западные области), Екатеринбург, Нижний Новгород и Казань. Это в европейской части России. Из тенденций последних лет — растущее притяжение Питера: там развивается промышленность. Санкт-Петербург стал одним из центров автостроения, например концерн Kia-Hyundai построил там завод полного цикла, и это тоже привлекает мигрантов. Привлекает инвесторов и статус Петербурга как культурной столицы (например, для японских топ-менеджеров это стало одним из аргументов для размещения там производств Toyota). Москва же все больше позиционируется как постиндустриальный мега-сервис-центр. Московская область стала центром размещения разнообразной промышленности, в первую очередь пищевой.
За Уралом центры притяжения — нефтегазодобывающие регионы Тюменской области, а из крупных городов более всего Новосибирск. Все попытки создать еще одну точку на Дальнем Востоке пока не увенчались успехом. Не удается восстановить численность населения после катастрофического оттока 1990-х. Повод ли это для беспокойства? Да, но не с точки зрения якобы возрастающей китайской угрозы: мол, сибирские пространства будут осваивать китайцы. Основной массе жителей КНР климат российских зауральских территорий не подходит — холодно. Да и в самом Китае сегодня бурный экономический рост, и китайцам просто неинтересно перебираться в Россию.
Процесс обезлюживания российских территорий идет с 1900-х годов. За это время мы фиксировали несколько волн миграций: крестьянскую дореволюционную, индустриальную1930-х, послевоенную, начала — середины 1990-х. И то, что во многих сельских районах европейской части России настоящая "пустыня" — ни одного жилого двора на десятки километров,— результат не последних 5-10 лет. Кроме того, на общую депопуляцию влияет и демографическая ситуация: со времен Великой Отечественной войны каждые 20-25 лет наблюдается спад демографической волны из-за почти нулевой рождаемости в годы войны. Хотя сейчас эта волна потихоньку сглаживается.
Впрочем, процессы концентрации населения в мегаполисах и поляризации пространства происходят везде. Но в Европе исторически плотность населения и густота расселения намного выше, чем в России. Города, пусть даже небольшие, расположены на небольшом расстоянии друг от друга, поэтому сельские жители не оторваны от социальных и иных благ. А у нас совершенно другие размеры территории. И плотность населения бывает подчас менее 5 человек на квадратный километр, а при таких цифрах экономическая деятельность практически невозможна.
Впрочем, когда мы говорим об оттоке населения из деревень, следует различать образующиеся в этом случае проблемы сельского хозяйства и сельской местности. Сельское хозяйство в России сейчас активно развивается там, где оно рентабельно, концентрируясь в плодородных южных регионах и в пригородах крупных городов. А сельская местность в остальных регионах обезлюживает. На Западе эта проблема решается путем специальных программ, на которые были потрачены миллиарды в течение десятков лет. Милые пасторальные английские ландшафты с пасущимися овечками — результат одной из них. Что забавно: англичане разводят овец не ради мяса — они предпочитают более дешевую новозеландскую баранину, а исключительно для сохранения традиционного ландшафта, тем самым создавая рабочие места на селе и сдерживая волны миграции в крупные города. Во Франции, где притяжение Парижа некогда было сопоставимо с московским, пришлось реализовать даже несколько программ децентрализации на разных уровнях — исторического Парижа, Большого Парижа (столица с окрестностями), региона Иль-де-Франс (центральный регион) и общестрановом. И французам по большей части удалось возродить центры притяжения в каждом регионе. Но какой бы путь ни выбрали российские власти, следует помнить, что процессы урбанизации, концентрации населения и поляризации пространства объективны, затормозить их насильно не получится.